На улице накрыт стол, за которым пируют молодые мужчины и женщины. Один из них, молодой человек, обращается к председателю пира и вспоминает веселого Джексона, их общего друга, известного своим остроумием. Его шутки и остроты не раз развлекали гостей, разгоняли скуку и оживляли застолье. Теперь Джексон мертв, а в городе свирепствует чума. Пустует за столом кресло друга, и молодой человек предлагает в его память выпить бокал вина.
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.
Председатель согласен, но говорит, что выпить надо молча. Все в молчании пьют в память о Джексоне.
Председатель пира просит молодую женщину по имени Мери спеть грустную и протяжную шотландскую песню, песню ее родины, чтобы после снова вернуться к веселью. Женщина заводит песню о родной стороне, процветавшей некогда в довольстве, но потом на нее обрушилось несчастье, и страна труда и веселья стала краем печали и смерти. Героиня песни умоляет своего любимого не прикасаться к своей Дженни и покинуть родное селение до того времени, пока не минет страшная болезнь, и дает клятву не оставлять Эдмонда, своего возлюбленного, даже на небесах.
Председатель благодарен Мери за исполнение жалобной песни, он говорит, что, видимо, ее страну некогда посетила такая же чума, которая сейчас уничтожает все живое здесь. Женщине вспоминается, как она пела в хижине своих родителей, а они с удовольствием слушали свою дочь... Неожиданно в разговор вмешивается дерзкая и язвительная Луиза, замечая, что сейчас такие песни не в моде, хоть и есть ещё простые души, которые готовы внимать женским слезам и слепо им доверять. Луиза заявляет, что желтизна шотландских волос ей ненавистна. Председатель вмешивается в спор, призывая пирующих замолчать, поскольку раздается стук колес. К месту, где сидят пирующие, приближается телега, в которой лежат трупы. Правит телегой негр. Луиза, увидев эту картину, падает в обморок, и председатель просит Мери сбрызнуть ей водой лицо, чтобы она пришла в себя. Упав в обморок, Луиза, по мнению председателя, доказала, что жестокий гораздо слабее нежного. Мери пытается успокоить Луизу, и та постепенно приходит в себя, она сообщает, что ей причудился белоглазый и черный демон, звавший её к себе, в телегу, в которой лежали мертвецы и произносили свою «ужасную, неведомую речь». Луизе непонятно, происходило это все во сне или наяву.
Молодой человек поясняет Луизе, что черной телеге дозволено разъезжать всюду, после чего обращается к Вальсингаму с просьбой спеть песню, чтобы прекратить споры и следствия женских обмороков, но только не печальную шотландскую, а веселую, вакхическую. Но председатель вместо вакхической песни исполняет мрачно-вдохновенный гимн, посвященный чуме. Этот гимн восхваляет чуму, которая может подарить неизведанное упоение, доступное ощущению только сильного духом человека, который находится перед лицом гибели, и наслаждение в бою является для него, возможно, залогом бессмертия. Председатель поет о том, что тот, кому дано это наслаждение ощутить, счастлив.
Во время песни Вальсингама появляется старый священник. Он укоряет пирующих в кощунстве, называет их безбожниками. По его мнению, их пиршество является надругательством над «ужасом священных похорон», а их восторги «смущают тишину гробов». Однако пирующие только смеются над мрачными упреками священника, который Кровью Спасителя заклинает их окончить чудовищное пиршество и разойтись по домам, только тогда они смогут встретить души усопших любимых на небесах. На эти слова председатель возражает: дома у них печальны, а юности свойственно радоваться. Священник напоминает Вальсингаму о том, что прошло всего три недели с того времени, как тот, стоя на коленях, обнимал труп матери и бился с воплем над её могилой. Он говорит, что бедная женщина сейчас на небесах заливается слезами, глядя, как пирует ее сын. Он приказывает Вальсингаму идти за ним, но тот отказывается, здесь его удерживает отчаяние и страшное воспоминанье. Его страшит сознание собственного беззакония, мертвый и пустой родной дом, отсюда его не в силах увести даже тень матери, поэтому он просит священника удалиться. Многих восхищает смелая отповедь Вальсингама, хотя священник заклинает его чистым духом Матильды. Это имя вызывает у председателя душевное смятение, он говорит, что она находится там, куда нет пути его падшему духу. Одна из женщин отмечает, что у Вальсингама помутился разум, он «бредит о жене похороненной». В последний раз священник пытается уговорить Вальсингама уйти, но тот умоляет священника Божьим именем оставить его и удалиться. Священник уходит, призвав Святое Имя, а пир продолжается. Один лишь Вальсингам находится в глубокой задумчивости.
В чумном городе на улице за накрытым столом пирует молодёжь. Молодой человек предлагает помянуть весельчака Джаксона, чьи смешные шутки оживляли беседу и разгоняли мрак заразы, но нынче он ушёл в холодные подземные жилища первым из всей компании. Председатель Вальсингам призывает выпить молча, хотя молодой человек хотел бы выпить с весёлым звоном рюмок, как будто друг их жив.
Председатель просит Мери спеть унылую песню её родины Шотландии, чтобы потом снова предаться веселью. Мери поёт о том, что до чумы её страна процветала, были полны церкви, школы, на полях кипела работа. Ныне же повсюду тихо и пустынно, только на кладбище слышны стенания живых. В песне Мери обращается к возлюбленному Эдмонду с просьбой не приближаться после её смерти к телу и уйти из селенья, пока не минует зараза, а потом посетить её могилу. Сама же Мери обещает душой быть с возлюбленным вечно.
Председатель благодарит задумчивую Мери: «Нет, ничто так не печалит нас среди веселий, как томный, сердцем повторённый звук!» Луиза не разделяет общего восхищения слезливой песней Мери. В это время мимо проезжает телега, наполненная мёртвыми телами, которой управляет негр. Луизе становится дурно, Мери бросает ей в лицо воды. Председатель поражён тем, что Луиза кажется мужественной, но на самом деле в её душе живёт страх.
Луиза приходит в чувство и рассказывает о своём видении чёрного белоглазого демона, который звал её в свою телегу с мёртвыми, а мёртвые «лепетали ужасную, неведомую речь». Молодой человек старается подбодрить Луизу: вся их улица стала убежищем от смерти, приютом пиров, но телега может проезжать повсюду. Молодой человек просит Председателя спеть песню не грустную, а «буйную вакхическую».
Председатель такой песни не знает, но поёт гимн чуме, сочинённый им этой ночью. В гимне чума сравнивается с зимой. Зиме можно противостоять с помощью каминов и жара пиров, а чем противостоять чуме, которая стучит в окно могильною лопатой? Председатель считает, что против чумы годятся те же средства: нужно пировать, восславляя её царствие. Человека притягивает всё смертоносное: бой, мрачная бездна, разъярённый океан, смертоносная пустыня и чума. Нужно славить её за то, что она дарит живущим наслаждение от ощущения бессмертия, и веселиться.
К пирующим обращается Священник и упрекает их в безбожии, в том, что они своими восторгами смущают тишину гробов и потрясают землю над мёртвыми, похороненными в общей яме, оплаканными молящимися стариками и жёнами. Смех пирующих напоминает Священнику бесов, терзающих погибший дух безбожника. Священник заклинает молодых людей кровью Спасителя прервать чудовищный пир и разойтись по домам. Председатель возражает, что их дома печальны и пусты, а «юность любит радость».
Священник зовёт Вальсингама с собой и напоминает ему, что три недели назад он рыдал у гроба матери, которая теперь плачет на небесах, глядя на сына. Вальсингам возражает, что на такой безбожный поступок его толкает отчаянье, страшное воспоминание, осознание своего беззакония, страшная пустота дома, память о ласках любимой жены. Председатель проклинает каждого, кто пойдёт со Священником.
Священник прибегает к последнему средству и напоминает Вальсингаму имя любимой умершей жены Матильды. Вальсингам призывает не тревожить имя той, от кого он хотел бы скрыть свою нынешнюю жизнь; он не надеется попасть на небеса и увидеться с женой. Когда Председатель вновь умоляет святого отца его оставить, Священник благословляет его и просит прощения, уходя. Пир продолжается, а Председатель глубоко задумывается.
Проходит праздничная трапеза. За столом сидят люди и пируют. Один с них обращается к председателю и говорит об их друге Джексоне. Джексон ранее также сидел и пировал за этим столом, но теперь его стул пуст. Джексон умер. Было предложено почтить его память и выпить за его упокой. Но председатель имел свои взгляды на такие тосты, потому все выпили за Джексона в тишине.
Председатель этого веселья просит одну с женщин, имя ей Мэри, спеть песню её родной Шотландии. Женщина поёт унылую и гнусную песню. Она поёт о том, как её процветающий край стал пустошью в которой была владычицей лишь одна смерть. Героиня этой песни просит уйти любимого с поселения, чтобы он не заразился. И хочет чтобы он вернулся после того, как болезнь пройдёт. В худшем случае они встретятся на небесах.
Председатель благодарит за прекрасную песню и высказывает догадку, что та же чума кости здесь все живое, которая когда-то свирепствовала и в Шотландии. Мэри вспоминает как пела в хижине для родителей. В разговор этих двоих вмешивается Луиза с язвительными замечаниями по отношению к песне. Она говорит, что сейчас таких песен никто не поёт, потому как они давно не в моде. Луиза кричит, что лишь простушка может растрогать мужчин подобными песнями. Ей ненавистен цвет волос шотландских девушек. Председатель прерывает их спор и предлагает послушать стук приближающейся повозки. К ним все ближе подъезжает телега с трупами, которой правит негр. Луизе становится плохо от этого зрелища.
Председатель предлагает Мэри плеснуть воды в лицо Луизе, дабы привести её в чувства. Тем, что Луиза упала в обморок, она доказала свою слабость. Мэри пытается успокоить очнувшуюся Луизу, а та рассказывает о кошмаре. Находясь в обмороке, ей привиделся чернокожий демон, который пел заунывные песни и вёз множество трупов на телеге. Ей не понять: сон это или явь. Луизе разъясняют, что телега может ездить везде.
Чтобы прекратить споры и предотвратить женские обмороки, председатель просит одного мужчину спеть веселую заводную песню. Но мужчина поёт протяжный гимн чуме. В нем восхваляется величие свирепствующей чумы, которая даёт почувствовать человеку особое наслаждение. Пока председатель поет, к ним приходит священник. Он обвиняет их в кощунстве и говорит, что этот пир не должен тревожить тишину умерших. Он заклинает их страшной небесной карой прекратить пир и разойтись по домам. Но молодые люди высмеивают его.
Священник напоминает председателю вспомнить, как он бился над трупом матери недавно. Он зовёт его за собой, но Вальсингам остаётся и парирует слова священника. Все в восторге от его стойкости и смелых слов. Даже дух Матильды, его жены, не смог его увести оттуда. Кто-то говорит, что Вальсингам сошёл с ума. Священник уходит, а председатель остаётся. Вальсингам находится в глубокой задумчивости.
В рассказе показано как разные люди преодолевают горе и смотрят смерти в глаза. Одни пытаются забыться, другие молятся, а последние смело ждут своей участи. Когда смерть неумолимо близка необходимо смеяться и смело ожидать её, не робея - такая мораль данного рассказа.
Отправляются родители на работу и наказывают старшей дочери, чтобы присматривала за младшим братом. - За это мы привезём тебе сладких пряников и обновку из города.
Пир во время чумы (Из Вильсоновой трагедии: The city of the plague) Трагедия (1830)
На улице стоит накрытый стол, за которым пируют несколько молодых мужчин и женщин. Один из пирующих, молодой человек, обращаясь к председателю пира, напоминает об их общем друге, веселом Джексоне, чьи шутки и остроты забавляли всех, оживляли застолье и разгоняли мрак, который теперь насылает на город свирепая чума. Джексон мертв, его кресло за столом пусто, и молодой человек предлагает выпить в его память. Председатель соглашается, но считает, что выпить надо в молчании, и все молча выпивают в память о Джексоне.
Председатель пира обращается к молодой женщине по имени Мери и просит ее спеть унылую и протяжную песню ее родной Шотландии, чтобы потом вновь обратиться к веселью. Мери поет о родной стороне, которая процветала в довольстве, пока на нее не обрушилось несчастье и сторона веселья и труда превратилась в край смерти и печали. Героиня песни просит своего милого не прикасаться к своей Дженни и уйти из родимого селения до той поры, пока не минет зараза, и клянется не оставить своего возлюбленного Эдмонда даже на небесах.
Председатель благодарит Мери за жалобную песню и предполагает, что когда-то ее края посетила такая же чума, как та, что сейчас косит все живое здесь. Мери вспоминает, как пела она в хижине своих родителей, как они любили слушать свою дочь... Но внезапно в разговор врывается язвительная и дерзкая Луиза со словами, что сейчас подобные песни не в моде, хотя еще есть простые души, готовые
таять от женских слез и слепо верить им. Луиза кричит, что ей ненавистна желтизна этих шотландских волос. В спор вмешивается председатель, он призывает пирующих прислушаться к стуку колес. Приближается телега, нагруженная трупами. Телегой правит негр. При виде этого зрелища Луизе становится дурно, и председатель просит Мери плеснуть ей воды в лицо, чтобы привести ее в чувство. Своим обмороком, уверяет председатель, Луиза доказала, что «нежного слабей жестокий». Мери успокаивает Луизу, и Луиза, постепенно приходя в себя, рассказывает, что ей привиделся черный и белоглазый демон, который звал ее к себе, в свою страшную тележку, где лежали мертвецы и лепетали свою «ужасную, неведомую речь». Луиза не знает, во сне то было или наяву.
Молодой человек объясняет Луизе, что черная телега вправе разъезжать повсюду, и просит Вальсингама для прекращения споров и «следствий женских обмороков» спеть песню, но не грустную шотландскую, «а буйную, вакхическую песнь», и председатель вместо вакхической песни поет мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы. В этом гимне звучит хвала чуме, могущей даровать неведомое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою - «бессмертья, может быть, залог!». Счастлив тот, поет председатель, кому дано ощутить это наслаждение.
Пока Вальсингам поет, входит старый священник. Он упрекает пирующих за их кощунственный пир, называя их безбожниками, священник считает, что своим пиршеством они совершают надругательство над «ужасом священных похорон», а своими восторгами «смущают тишину гробов». Пирующие смеются над мрачными словами священника, а он заклинает их Кровью Спасителя прекратить чудовищный пир, если они желают встретить на небесах души усопших любимых, и разойтись по домам. Председатель возражает священнику, что дома у них печальны, а юность любит радость. Священник укоряет Вальсингама и напоминает ему, как всего три недели назад тот на коленях обнимал труп матери «и с воплем бился над ее могилой». Он уверяет, что сейчас бедная женщина плачет на небесах, глядя на пирующего сына. Он приказывает Вальсингаму следовать за собой, но Вальсингам отказывается сделать это, так как его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминанье, а также сознание собственного беззакония, его удерживает здесь ужас мертвой пусототы родного дома, даже тень матери не в силах увести его отсюда, и он просит священника удалиться. Многие восхищаются смелой отповедью Вальсингама священнику, который заклинает нечестивого чистым духом Матильды. Имя это приводит председателя в душевное смятение, он говорит, что видит ее там, куда его падший дух уже не достигнет. Какая-то женщина замечает, что Вальсингам сошел с ума и «бредит о жене похороненной». Священник уговаривает Вальсингама уйти, но Вальсингам Божьим именем умоляет священника оставить его и удалиться. Призвав Святое Имя, священник уходит, пир продолжается, но Вальсингам «остается в глубокой задумчивости».
На улице стоит накрытый стол, за которым пируют несколько молодых мужчин и женщин. Один из пирующих, молодой человек, обращаясь к председателю пира, напоминает об их общем друге, веселом Джексоне, чьи шутки и остроты забавляли всех, оживляли застолье и разгоняли мрак, который теперь насылает на город свирепая чума. Джексон мертв, его кресло за столом пусто, и молодой человек предлагает выпить в его память. Председатель соглашается, но считает, что выпить надо в молчании, и все молча выпивают в память о Джексоне.
Председатель пира обращается к молодой женщине по имени Мери и просит её спеть унылую и протяжную песню её родной Шотландии, чтобы потом вновь обратиться к веселью. Мери поет о родной стороне, которая процветала в довольстве, пока на нее не обрушилось несчастье и сторона веселья и труда превратилась в край смерти и печали. Героиня песни просит своего милого не прикасаться к своей Дженни и уйти из родимого селения до той поры, пока не минет зараза, и клянется не оставить своего возлюбленного Эдмонда даже на небесах.
Председатель благодарит Мери за жалобную песню и предполагает, что когда-то её края посетила такая же чума, как та, что сейчас косит все живое здесь. Мери вспоминает, как пела она в хижине своих родителей, как они любили слушать свою дочь… Но внезапно в разговор врывается язвительная и дерзкая Луиза со словами, что сейчас подобные песни не в моде, хотя ещё есть простые души, готовые таять от женских слез и слепо верить им. Луиза кричит, что ей ненавистна желтизна этих шотландских волос. В спор вмешивается председатель, он призывает пирующих прислушаться к стуку колес. Приближается телега, нагруженная трупами. Телегой правит негр. При виде этого зрелища Луизе становится дурно, и председатель просит Мери плеснуть ей воды в лицо, чтобы привести её в чувство. Своим обмороком, уверяет председатель, Луиза доказала, что «нежного слабей жестокий». Мери успокаивает Луизу, и Луиза, постепенно приходя в себя, рассказывает, что ей привиделся черный и белоглазый демон, который звал её к себе, в свою страшную тележку, где лежали мертвецы и лепетали свою «ужасную, неведомую речь». Луиза не знает, во сне то было или наяву.
Молодой человек объясняет Луизе, что черная телега вправе разъезжать повсюду, и просит Вальсингама для прекращения споров и «следствий женских обмороков» спеть песню, но не грустную шотландскую, «а буйную, вакхическую песнь», и председатель вместо вакхической песни поет мрачно-вдохновенный гимн в честь чумы. В этом гимне звучит хвала чуме, могущей даровать неведомое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою - «бессмертья, может быть, залог!». Счастлив тот, поет председатель, кому дано ощутить это наслаждение.
Пока Вальсингам поет, входит старый священник. Он упрекает пирующих за их кощунственный пир, называя их безбожниками, священник считает, что своим пиршеством они совершают надругательство над «ужасом священных похорон», а своими восторгами «смущают тишину гробов». Пирующие смеются над мрачными словами священника, а он заклинает их Кровью Спасителя прекратить чудовищный пир, если они желают встретить на небесах души усопших любимых, и разойтись по домам. Председатель возражает священнику, что дома у них печальны, а юность любит радость. Священник укоряет Вальсингама и напоминает ему, как всего три недели назад тот на коленях обнимал труп матери «и с воплем бился над её могилой». Он уверяет, что сейчас бедная женщина плачет на небесах, глядя на пирующего сына. Он приказывает Вальсингаму следовать за собой, но Вальсингам отказывается сделать это, так как его удерживает здесь отчаяние и страшное воспоминанье, а также сознание собственного беззакония, его удерживает здесь ужас мертвой пустоты родного дома, даже тень матери не в силах увести его отсюда, и он просит священника удалиться. Многие восхищаются смелой отповедью Вальсингама священнику, который заклинает нечестивого чистым духом Матильды. Имя это приводит председателя в душевное смятение, он говорит, что видит её там, куда его падший дух уже не достигнет. Какая-то женщина замечает, что Вальсингам сошел с ума и «бредит о жене похороненной». Священник уговаривает Вальсингама уйти, но Вальсингам Божьим именем умоляет священника оставить его и удалиться. Призвав Святое Имя, священник уходит, пир продолжается, но Вальсингам «остается в глубокой задумчивости».
