Александр Николаевич Островский.
Таланты и поклонники
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА:
Александра Николаевна Негина , актриса провинциального театра, молодая девица .
Домна Пантелевна , мать ее, вдова, совсем простая женщина, лет за 40, была замужем за музыкантом провинциального оркестра .
Князь Ираклий Стратоныч Дулебов , важный барин старого типа, пожилой человек .
Григорий Антоныч Бакин , губернский чиновник на видном месте, лет 30-ти .
Иван Семеныч Великатов , очень богатый помещик, владелец отлично устроенных имений и заводов, отставной кавалерист, человек практического ума, ведет себя скромно и сдержанно, постоянно имеет дела с купцами и, видимо, старается подражать их тону и манерам; средних лет .
Петр Егорыч Мелузов , молодой человек, кончивший курс в университете и ожидающий учительского места .
Нина Васильевна Смельская , актриса, постарше Негиной .
Мартын Прокофьич Нароков , помощник режиссера и бутафор, старик, одет очень прилично, но бедно; манеры хорошего тона .
Действие в губернском городе. В первом действии в квартире актрисы Негиной: налево (от актеров) окно, в глубине, в углу, дверь в переднюю, направо перегородка с дверью в другую комнату; у окна стол, на нем несколько книг и тетрадей; обстановка бедная.
Домна Пантелевна (одна).
Домна Пантелевна (говорит в окно). Зайди денька через три-четыре; после бенефиста все тебе отдадим! А? Что? О, глухой! Не слышит. Бенефист у нас будет; так после бенефиста все тебе отдадим. Ну, ушел. (Садится.) Что долгу, что долгу! Туда рубль, сюда два… А каков еще сбор будет, кто ж его знает. Вот зимой бенефист брали, всего сорок два с полтиной в очистку-то вышло, да какой-то купец полоумный серьги бирюзовые преподнес… Очень нужно! Эка невидаль! А теперь ярмарка, сотни две уж всё возьмем. А и триста рублей получишь, нешто их в руках удержишь; все промежду пальцев уйдут, как вода. Нет моей Саше счастья! Содержит себя очень аккуратно, ну, и нет того расположения промежду публики: ни подарков каких особенных, ничего такого, как прочим, которые… ежели… Вот хоть бы князь… ну, что ему стоит! Или вот Иван Семеныч Великатов… говорят, сахарные заводы у него не один миллион стоят… Что бы ему головки две прислать; нам бы надолго хватило… Сидят, по уши в деньгах зарывшись, а нет, чтобы бедной девушке помочь. Я уж про купечество и не говорю – с тех что взять! Они и в театр-то не ходят; разве какой уж ошалеет совсем, так его словно ветром туда занесет… так от таких чего ожидать, окромя безобразия.
Входит Нароков.
Домна Пантелевна и Нароков.
Домна Пантелевна . А, Прокофьич, здравствуй!
Нароков (мрачно). Здравствуй, Прокофьевна!
Домна Пантелевна . Я не Прокофьевна, я Пантелевна, что ты!
Нароков . И я не Прокофьич, а Мартын Прокофьич.
Домна Пантелевна . Ах, извините, господин артист!
Нароков . Коли хотите быть со мной на «ты», так зовите просто Мартыном; все-таки приличнее. А что такое «Прокофьич»! Вульгарно, мадам, очень вульгарно!
Домна Пантелевна . Люди-то мы с тобой, батюшка, маленькие, что нам эти комплименты разводить.
Нароков . «Маленькие»? Я не маленький человек, извините!
Домна Пантелевна . Так неужели большой?
Нароков . Большой.
Домна Пантелевна . Так теперь и будем знать. Зачем же ты, большой человек, к нам, к маленьким людям, пришел?
Нароков . Так, в этом тоне и будем продолжать, Домна Пантелевна? Откуда это в вас озорство такое?
Домна Пантелевна . Озорство во мне есть, это уж греха нечего таить! Подтрунить люблю, и чтобы стеснять себя в разговоре с тобой, так я не желаю.
Нароков . Да откуда оно в вас, это озорство-то? От природы или от воспитания?
Домна Пантелевна . Ах, батюшки, откуда? Ну, откуда… Да откуда чему другому-то быть? Жила всю жизнь в бедности, промежду мещанского сословия: ругань-то каждый божий день по дому кругом ходила, ни отдыху, ни передышки в этом занятии не было. Ведь не из пансиона я, не с мадамами воспитывалась. В нашем звании только в том и время проходит, что все промеж себя ругаются. Ведь это у богатых деликатности разные придуманы.
Нароков . Резон. Понимаю теперь.
Домна Пантелевна . Так неужто ж со всяким нежничать, всякому, с позволения сказать… Сказала б я тебе словечко, да обижать не хочу. Неужто всякому «вы» говорить?
Нароков . Да, в простонародии все на «ты»…
Домна Пантелевна . «В простонародии»! Скажите, пожалуйста! А ты что за барин?
Нароков . Я барин, я совсем барин… Ну, давай на «ты», мне это не в диковину.
Домна Пантелевна . Да какая диковина; обыкновенное дело. В чем же твоя барственность?
Нароков . Я могу сказать тебе, как Лир: каждый вершок меня – барин. Я человек образованный, учился в высшем учебном заведении, я был богат.
Домна Пантелевна . Ты-то?
Нароков . Я-то!
Домна Пантелевна . Да ужли?
Нароков . Ну, что ж, божиться тебе, что ли?
Домна Пантелевна . Нет, зачем? Не божись, не надо; я и так поверю. Отчего же ты шуфлером служишь?
Нароков . Я не chou-fleur и не siffleur, мадам, и не суфлер даже, а помощник режиссера. Здешний-то театр был мой. ‹chou-fleur – цветная капуста (франц.), siffleur – свистун (франц.)›
Домна Пантелевна (с удивлением). Твой? Скажите на милость!
Нароков . Я его пять лет держал, а Гаврюшка-то был у меня писарем, роли переписывал.
Домна Пантелевна (с большим удивлением). Гаврила Петрович, ампренер здешний?
Нароков . Он самый.
Домна Пантелевна . Ах ты, горький! Так вот что. Значит, тебе в этом театрашном деле счастья бог не дал, что ли?
Нароков . Счастья! Да я не знал, куда девать счастье-то, вот сколько его было!
Домна Пантелевна . Отчего ж ты в упадок-то пришел? Пил, должно быть? Куда ж твои деньги девались?
Нароков . Никогда я не пил. Я все свои деньги за счастье-то и заплатил.
Домна Пантелевна . Да какое ж такое счастье у тебя было?
Нароков . А такое и счастье, что я делал любимое дело. (Задумчиво.) Я люблю театр, люблю искусство, люблю артистов, понимаешь ты? Продал я свое имение, денег получил много и стал антрепренером. А? Разве это не счастье? Снял здешний театр, отделал все заново: декорации, костюмы; собрал хорошую труппу и зажил, как в раю… Есть ли сборы, нет ли, я на это не смотрел, я всем платил большое жалованье аккуратно. Поблаженствовал я так-то пять лет, вижу, что деньги мои под исход; по окончании сезона рассчитал всех артистов, сделал им обед прощальный, поднес каждому по дорогому подарку на память обо мне…
Домна Пантелевна . Ну, а что ж потом-то?
Нароков . А потом Гаврюшка снял мой театр, а я пошел в службу к нему; платит он мне небольшое жалованье да помаленьку уплачивает за мое обзаведение. Вот и все, милая дама.
Домна Пантелевна . Тем ты только и кормишься?
Нароков . Ну нет, хлеб-то я себе всегда достану; я уроки даю, в газеты корреспонденции пишу, перевожу; а служу у Гаврюшки, потому что от театра отстать не хочется, искусство люблю очень. И вот я, человек образованный, с тонким вкусом, живу теперь между грубыми людьми, которые на каждом шагу оскорбляют мое артистическое чувство. (Подойдя к столу.) Что это за книги у вас?
Домна Пантелевна . Саша учится, к ней учитель ходит.
Нароков . Учитель? Какой учитель?
Домна Пантелевна . Студент. Петр Егорыч. Чай, знаешь его?
Нароков . Знаю. Кинжал в грудь по самую рукоятку!
Домна Пантелевна . Что больно строго?
Нароков . Без сожаленья.
Домна Пантелевна . Погоди колоть-то: он жених Сашин.
Нароков (с испугом). Жених?
Домна Пантелевна . Там еще, конечно, что бог даст, а все-таки женихом зовем. Познакомилась она с ним где-то, ну и стал к нам ходить. Как же его назвать-то? Ну и говоришь, что, мол, жених; а то соседи-то что заговорят! Да и отдам за него, коли место хорошее получит. Где ж женихов-то взять? Вот кабы купец богатый; да хороший-то не возьмет; а которые уж очень-то безобразны, тоже радость не велика. А за него что ж не отдать, парень смирный, Саша его любит.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Дулебов (з.А.России Валерий Кириллов) и Бакин (Алексей Кузьмин)
Сюжет пьесы скорее трагический, чем комический. Но у Островского стоит комедия, и режиссёр должен поставить именно её. Но, как известно, у медали существуют две стороны: и трагедию можно поставить с иронией, и в комедии найти трагические ноты. Что же зритель видит в новой постановке народного артиста России Александра Кузина
? Статус комедии режиссёр поддерживает с помощью большей части героев пьесы: молодого купчика Васи (Юрий Круглов
), трагика Громилова (Николай Шрайбер
), актрисы Смельской (Александра Чилин – Гири
), губернского чиновника Бакина (Алексей Кузьмин
) и др. Совершенно неожиданно, сюда попадает и князь Дулебов (з. а. России Валерий Кириллов
).
Дулебов (з.а.России Валерий Кириллов)
Валерий Кириллов в роли князя Дулебова отнюдь не пожилой человек, несмотря на волосы с сединой. Скорее они придают ему дополнительный шик опытного мужчины. Дулебов настоящий денди: белоснежный костюм, белые шляпа и ботинки, голубой жилет, бутоньерка и трость. Он изящен, энергичен, грациозен, полон жизни и сластолюбивых желаний. Кириллов играет в своей лучшей гротесковой манере, очень ярко и тонко, не переходя опасную грань от комизма к клоунаде.
Громилов (Николай Шрайбер) и Вася (Юрий Круглов)
Порадовал актёрской работой Юрий Круглов. Историю молодого купчика Васи в его исполнении можно живо представить: скорей всего был в помощниках у отца, подчинялся его воле, набирался опыта и, наконец, получив капитал, стал сам себе хозяин. Купеческая смекалка в нём сильна. Как он мгновенно включился в сделку с бенефисом, увидев, что можно легко и быстро «взять» денежки. В этом отношении за него можно быть спокойным. Но бурлят, кипят в нём молодые силы, которые он ещё и сам не знает, куда направить. Отсюда и загулы с актёрской братией.
Сцены Васи с трагиком Громиловым зрители встречают и провожают аплодисментами. Николай Шрайбер в роли Громилова вызывает у зрителей и смех, и сочувствие. Тема «погибающего от жажды» русскому человеку близка. А идущий из души крик: «Вася! Где Вася?» - может просто стать нарицательной фразой. Удачно вписалась в образ крупная фигура артиста, его зычный, «громовой» голос. А короткая стрижка, которая в первый момент кажется просчётом, приближает этот образ к современности. Поистине классика вечна!
Матрена (з.а.России Татьяна Исаева) и Великатов (В.Майзингер)
Роль Матрёны в пьесе крохотная. У Островского она появляется в третьем действии (в новой постановке пьесы при одном антракте это второе). Режиссёр немного «подправил» драматурга, и кухарка появляется с начала первого действия. Если бы Островский знал, что Матрёну будет играть з. а. России Татьяна Исаева , думаю, он поступил бы так же, как Александр Кузин. Фразы Домны Пантелеевны, «отнятые» у неё режиссёром, органично вписались в роль Матрёны и оживили мизансцены. Дуэт Матрёны и Домны Пантелеевны в начале спектакля превосходен. Трудно на сцене играть слушающего человека и удерживать внимание зрителя, но Татьяна Исаева буквально заставляет наблюдать зал за тем, как Матрёна со вкусом, не торопясь пьёт чай, чувствовать, как тает у неё во рту кусочек сахара. Исаева создала образ «своей» в доме кухарки, которая и самовар вовремя поставит, и с хозяйкой за столом чай попьёт, и посочувствует ей, и себя не обидит: слушает, а про сахарок и бараночки не забывает. Походка Матрёны «уточкой» напоминает зрителю Матрёну из известного фильма, и этот элемент пародии привносит необходимый комизм в трактовку роли.
Роль Домны Пантелеевны - несомненная удача з.а. России Татьяны Ивановой . Сыграна ярко, темпераментно. Иной эту героиню трудно представить. Женщина, наученная выживать, но не потерявшая ни сердца, ни сопереживания, ни внутренней силы.
Владимир Майзингер в роли Великатова убедительно сыграл богатого, влиятельного, но одинокого, скучающего человека. У него есть всё, что можно пожелать: отличное поместье, заводы. Он не проматывает денежки, а умножает их, используя любой случай. А уж если денежные интересы совпадают с интересом к женщине – грех упустить! Так в сцене с покупкой бенефиса Негиной Великатов выходит из своего обычного меланхолического настроения и с азартом проворачивает выгодное дельце. И любимой женщине помог, и сам не в проигрыше. В. Майзингер на протяжении всего спектакля очень тонко показывает сквозь внешнюю невозмутимость Великатова его азарт и расчёт. Ох, совсем не прост этот помещик! Оправдывает характеристику Бакина: «…в нашем обществе он больше молчит… никогда не спорит, со всеми соглашается. И никак не разберёшь, серьёзно он говорит или мистифицирует тебя». И комичное целование руки кухарке Матрёне не выбивается из характера роли, предложенной артистом. Это прорывается изнутри ликование. Чувствует, чувствует Великатов, что не останется в накладе: завоюет он Негину своей почтительностью, деликатными подарками, возможностью с его помощью продолжать быть на сцене.
Перейдём к совсем не комическим персонажам.
Домна Пантелевна (з.а.России Ирина Сидорова), Нароков(з.а.России Валерий Соколов), Матрена (з.а.России Татьяна Иванова)
Старый бутафор Нароков (з. а России Валерий Соколов ), слывущий «чудаком» и «сумасшедшим», душа которого «из тонких парфюмов соткана», совсем не кажется таковым в своём обожании Негиной. Он единственный из всех, кто видит в ней чистоту и талант. И от этого так трогательна его любовь к Негиной. В. Соколов в чудаковатости своего персонажа открывает зрителю душу не сломленного и не перекроенного жизнью человека, счастливого своей любовью к женщине и театру.
Петя (Виталий Даушев)
Роль Пети Мелузова играет молодой артист Виталий Даушев . Совсем недавно он блеснул в премьерном спектакле «Бабаня», сыграл обаятельного героя в «Бульваре удачи». И вот новая роль. Мелузов – бедный студент, труженик, воспитанный на традициях героев роман Н. Чернышевского «Что делать», так хорошо знакомому зрителям старшего возраста. Отголоски романа особенно заметны в сцене, когда Мелузов приглашает Негину к «дружеской исповеди». Мелузов проповедует твёрдые нравственные правила, принятые в демократической студенческой среде, жизнь в честной бедности, не понимая, что театр, который он считает чем-то легковесным и барской забавой, для Негиной - смысл жизни. Понимание этого приходит к нему слишком поздно. Правдивый и бескорыстный Мелузов вызывает симпатию зрителей. Но в этой роли артисту хотелось бы пожелать разнообразия оттенков в характеристике роли. Для этого у него есть все данные.
Центральную роль – молодой актрисы Негиной, режиссёр поручил пришедшей в театр в 2012 году Виктории Мирошниковой
. В начале спектакля зритель видит нравственно чистую и несколько наивную девушку, но обстоятельства ломают её судьбу, ставя в безвыходное положение.
Негина (Виктория Мирошникова) и Домна Пантелевна (н.а.России Татьяна Иванова)
Негина сознаёт, что она не героиня, и не находит в себе сил бороться, не видя ни в ком настоящей поддержки. Она соглашается на предложение Великатова уехать с ним и продолжить артистическую карьеру. Кажется, что финал благополучен: Негина остаётся актрисой театра. Но остаётся глубоко одинокой и несчастной. Роль неоднозначная. Сыграть её нелегко: мало действия, больше психологических переживаний. Вероятно, режиссёр посчитал, что молодую актрису Негину должна играть молодая же актриса. С этим трудно не согласиться – молодость и свежесть ничем не подменишь. Но ярких эмоций в трактовке роли явно не хватает. Они прорываются лишь в конце – в сцене на вокзале. Здесь Виктория Мирошникова наконец раскрылась, и зрители почувствовали всю глубину внутренних переживаний её героини.
сцена из спектакля
Стоит отметить оформление спектакля. Стильные, минималистические декорации з. х. России, Лауреата Государственной премии, лауреата Национальной театральной премии "Золотая маска России" Александра Орлова
превосходны. Классическая пьеса приобретает с ними современный облик. Это относится и к костюмам артистов, созданных лауреатом Национальной театральной премии "Золотая маска" Ириной Чередниковой
. Выдержанные в стиле XIX века, но с лёгким оттенком нашего времени, они гармонично перекликаются с художественным оформлением сцены.
В последние годы, благодаря интернету и некоторым каналам телевидения, можно было увидеть много авангардных постановок классических произведений и на Западе, и в России. У Александра Кузина постановка пьесы « Таланты и поклонники» традиционная. Он не боится показаться не новатором, и это привлекает. Никто не против новаций, но может классика останется классикой, а всё новаторство режиссёров достанется современным произведениям?
Фото сайта Театра имени Волкова
Пьеса А. Н. Островского "Таланты и поклонники" была написана и впервые поставлена на сцене в 1882г. С тех пор прошло 136 лет, за этот период изменения затронули все стороны жизни, но только не человеческую суть, особенно ярко проявляющую себя в моменты нравственного выбора. Герои произведения оживают в наши дни под покровительством музы комедии, демонстрируя как парадную, так и скрытую от посторонних глаз теневую сторону мира искусства. Молодая, талантливая, кристально честная и ведущая праведный образ жизни Александра Негина (Наталья Третьяк) рождена для того, чтобы быть актрисой, ее предназначение предопределено свыше. Бедность не порок, а серьезное препятствие для реализации целей и планов даже в том случае, когда главная страсть захватывает и ведет в единственно правильном направлении. В этой игре как на площадке, так и за кулисами важно понимать, кто находится на твоей стороне, нежно журя и подбадривая, а кто разворачивает ситуацию против тебя, забыв про совесть и соблюдая одни только личные интересы. Верными и преданными союзниками, несмотря на различия во взглядах и характерах, остаются практичная Домна Пантелеевна (Наталья Табачкова), мама главной героини и Петр Мелузов (Илья Роговин), влюбленный студент, наставляющий девушку на путь истинный и мечтающий о тихом семейном счастье. А еще тонкий и интеллигентный Мартын Прокофьич (Павел Викторович Курочкин), бескорыстно и беззаветно любящий театр, в силу возраста позволяющий себе лишь платоническую привязанность, восторг по отношению к юной актрисе и нежные букеты, заменяющие признания в пылких чувствах к своей пассии. В противовес им работает изнанка этого сложного мира в лице князя Ираклия Стратоныча Дулебова (Антон Васильев), чьи пальцы, унизанные сверкающими блеском драгоценных камней перстнями, считают лишь деньги, дающие власть и почву для самоутверждения в виде непристойного предложения. Масло в огонь и без того непростой жизни подливает Григорий Антоныч Бакин (Алексей Ермаков), провоцируя на неблаговидные шаги под влиянием сиюминутной прихоти и чувства соперничества без всякой ответственности за последствия. Угроза падения главной героини с высоты еще такого хрупкого положения на театральных подмостках обнажает истинные намерения ближайшего окружения, предоставив роль спасителя богатому помещику Ивану Семенычу Великатову (Александр Бавтриков), умеющему вести себя не только учтиво, а еще и благородно, оказывая помощь нуждающимся и избегая лишних разговоров за спиной. Неожиданный взлет и триумф Саши в который раз доказывают, что наиболее привлекательными являются успешные и состоявшиеся люди, притягивая поклонников всех мастей и сортов, сбегающихся на огонек. Порой жизнь буквально заставляет сделать выбор и в этом случае на карту может быть поставлено все, включая моральные принципы, личное счастье, душевное состояние и материальное благополучие. Как быть, если сцена манит, зовет и вызывает душевный трепет, театр дарит вкус жизни и неповторимые эмоции, а на другой чаше весов находится привязанность и чувство благодарности в ответ на заботу и любовь? После третьего звонка вскочить на подножку поезда, следующего в будущее, или остаться на хорошо знакомом перроне? Есть большое желание провести аналогию с российским драматическим фильмом "Большой" режиссера Валерия Тодоровского, рассказывающим историю восхождения одаренной провинциальной девушки, пожертвовавшей карьерой балерины из-за терзающего чувства вины перед семьей. Вероятно единственно приемлемым выбором в нашем случае будет честность с собой, признание в том, что братская любовь и тихая пристань не сможет заменить полноту ощущений, блестящую карьеру, многократное умножение таланта и безбедное существование. Будьте рядом с теми, кто делает вас счастливыми, можно также добавить - и извинитесь перед теми, чью жизнь вы разрушаете своими поступками. Искренне жаль живущего по заповедям, выбравшего сторону света и отказавшегося от всего неподобающего Петра, тем не менее оставшегося не у дел. Верным эпитетом, который сможет охарактеризовать постановку пьесы на сцене "Ведогонь-театра", будет эмоционально насыщенное и глубокое по смыслу слово - сопереживание. Темпераментная игра Натальи Третьяк, заливистый смех и горькие слезы, возвышенность и внутреннее чувство собственного достоинства вызывают ощущение того, что роль нашла свою настоящую актрису. Интересно художественное оформление спектакля, выбор в данном случае сделан в пользу белого цвета как для костюмов всех участников, так и для декоративных элементов. Вероятны различные интерпретации, но все же ближе всего мысль о том, что светлая часть души, великодушие и нравственность останутся в моде, несмотря на самые разные искушения и обстоятельства.
Александр Николаевич Островский.
Таланты и поклонники
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА:
Александра Николаевна Негина , актриса провинциального театра, молодая девица .
Домна Пантелевна , мать ее, вдова, совсем простая женщина, лет за 40, была замужем за музыкантом провинциального оркестра .
Князь Ираклий Стратоныч Дулебов , важный барин старого типа, пожилой человек .
Григорий Антоныч Бакин , губернский чиновник на видном месте, лет 30-ти .
Иван Семеныч Великатов , очень богатый помещик, владелец отлично устроенных имений и заводов, отставной кавалерист, человек практического ума, ведет себя скромно и сдержанно, постоянно имеет дела с купцами и, видимо, старается подражать их тону и манерам; средних лет .
Петр Егорыч Мелузов , молодой человек, кончивший курс в университете и ожидающий учительского места .
Нина Васильевна Смельская , актриса, постарше Негиной .
Мартын Прокофьич Нароков , помощник режиссера и бутафор, старик, одет очень прилично, но бедно; манеры хорошего тона .
Действие в губернском городе. В первом действии в квартире актрисы Негиной: налево (от актеров) окно, в глубине, в углу, дверь в переднюю, направо перегородка с дверью в другую комнату; у окна стол, на нем несколько книг и тетрадей; обстановка бедная.
Домна Пантелевна (одна).
Домна Пантелевна (говорит в окно). Зайди денька через три-четыре; после бенефиста все тебе отдадим! А? Что? О, глухой! Не слышит. Бенефист у нас будет; так после бенефиста все тебе отдадим. Ну, ушел. (Садится.) Что долгу, что долгу! Туда рубль, сюда два… А каков еще сбор будет, кто ж его знает. Вот зимой бенефист брали, всего сорок два с полтиной в очистку-то вышло, да какой-то купец полоумный серьги бирюзовые преподнес… Очень нужно! Эка невидаль! А теперь ярмарка, сотни две уж всё возьмем. А и триста рублей получишь, нешто их в руках удержишь; все промежду пальцев уйдут, как вода. Нет моей Саше счастья! Содержит себя очень аккуратно, ну, и нет того расположения промежду публики: ни подарков каких особенных, ничего такого, как прочим, которые… ежели… Вот хоть бы князь… ну, что ему стоит! Или вот Иван Семеныч Великатов… говорят, сахарные заводы у него не один миллион стоят… Что бы ему головки две прислать; нам бы надолго хватило… Сидят, по уши в деньгах зарывшись, а нет, чтобы бедной девушке помочь. Я уж про купечество и не говорю – с тех что взять! Они и в театр-то не ходят; разве какой уж ошалеет совсем, так его словно ветром туда занесет… так от таких чего ожидать, окромя безобразия.
Входит Нароков.
Домна Пантелевна и Нароков.
Домна Пантелевна . А, Прокофьич, здравствуй!
Нароков (мрачно). Здравствуй, Прокофьевна!
Домна Пантелевна . Я не Прокофьевна, я Пантелевна, что ты!
Нароков . И я не Прокофьич, а Мартын Прокофьич.
Домна Пантелевна . Ах, извините, господин артист!
Нароков . Коли хотите быть со мной на «ты», так зовите просто Мартыном; все-таки приличнее. А что такое «Прокофьич»! Вульгарно, мадам, очень вульгарно!
Домна Пантелевна . Люди-то мы с тобой, батюшка, маленькие, что нам эти комплименты разводить.
Нароков . «Маленькие»? Я не маленький человек, извините!
Домна Пантелевна . Так неужели большой?
Нароков . Большой.
Домна Пантелевна . Так теперь и будем знать. Зачем же ты, большой человек, к нам, к маленьким людям, пришел?
Нароков . Так, в этом тоне и будем продолжать, Домна Пантелевна? Откуда это в вас озорство такое?
Домна Пантелевна . Озорство во мне есть, это уж греха нечего таить! Подтрунить люблю, и чтобы стеснять себя в разговоре с тобой, так я не желаю.
Нароков . Да откуда оно в вас, это озорство-то? От природы или от воспитания?
Домна Пантелевна . Ах, батюшки, откуда? Ну, откуда… Да откуда чему другому-то быть? Жила всю жизнь в бедности, промежду мещанского сословия: ругань-то каждый божий день по дому кругом ходила, ни отдыху, ни передышки в этом занятии не было. Ведь не из пансиона я, не с мадамами воспитывалась. В нашем звании только в том и время проходит, что все промеж себя ругаются. Ведь это у богатых деликатности разные придуманы.