Надеюсь, что я все смогу доверить тебе, как никому до сих пор не доверяла, надеюсь, что ты будешь для меня огромной поддержкой.
В пятницу я проснулась уже в шесть часов. И вполне понятно – был мой день рождения. Но мне, конечно, нельзя было вставать в такую рань, пришлось сдерживать любопытство до без четверти семь. Но больше я не вытерпела, пошла в столовую, там меня встретил Маврик, наш котенок, и стал ко мне ласкаться.
В семь я побежала к папе с мамой, потом мы все пошли в гостиную и там стали развязывать и разглядывать подарки. Тебя, мой дневник, я увидела сразу, это был самый лучший подарок. Еще мне подарили букет роз, кактус и срезанные пионы. Это были первые цветы, потом принесли еще много.
Папа и мама накупили мне кучу подарков, а друзья просто задарили меня. Я получила книгу «Камера обскура», настольную игру, много сластей, головоломку, брошку, «Голландские сказки и легенды» Йозефа Козна и еще дивную книжку – «Дэзи едет в горы», и деньги. Я на них купила «Мифы Древней Греции и Рима» – чудесные!
Потом за мной зашла Лиз, и мы пошли в школу. Я угостила учителей и весь свой класс конфетами, потом начались уроки.
Пока все! Как я рада, что ты у меня есть!
Несколько дней я не писала, хотелось серьезно обдумать – зачем вообще нужен дневник? У меня странное чувство – я буду вести дневник! И не только потому, что я никогда не занималась «писательством». Мне кажется, что потом и мне, и вообще всем не интересно будет читать излияния тринадцатилетней школьницы. Но не в этом дело. Мне просто хочется писать, а главное, хочется высказать все, что у меня на душе.
«Бумага все стерпит». Так я часто думала в грустные дни, когда сидела, положив голову на руки, и не знала, куда деваться. То мне хотелось сидеть дома, то куда-нибудь пойти, и я так и не двигалась с места и все думала. Да, бумага все стерпит! Я никому не собираюсь показывать эту тетрадь в толстом переплете с высокопарным названием «Дневник», а если уж покажу, так настоящему другу или настоящей подруге, другим это неинтересно. Вот я и сказала главное, почему я хочу вести дневник: потому что у меня нет настоящей подруги!
Надо объяснить, иначе никто не поймет, почему тринадцатилетняя девочка чувствует себя такой одинокой. Конечно, это не совсем так. У меня чудные, добрые родители, шестнадцатилетняя сестра и, наверно, не меньше тридцати знакомых или так называемых друзей. У меня уйма поклонников, они глаз с меня не сводят, а на уроках даже ловят в зеркальце мою улыбку.
У меня много родственников, чудные дяди и тети, дома у нас уютно, в сущности, у меня есть все – кроме подруги! Со всеми моими знакомыми можно только шалить и дурачиться, болтать о всяких пустяках. Откровенно поговорить мне не с кем, и я вся, как наглухо застегнутая. Может быть, мне самой надо быть доверчивее, но тут ничего не поделаешь, жаль, что так выходит.
Вот зачем мне нужен дневник. Но для того чтобы у меня перед глазами была настоящая подруга, о которой я так давно мечтаю, я не буду записывать в дневник одни только голые факты, как делают все, я хочу, чтобы эта тетрадка сама стала мне подругой – и эту подругу будут звать Китти!
Никто ничего не поймет, если вдруг, ни с того ни с сего, начать переписку с Китти, поэтому расскажу сначала свою биографию, хотя мне это и не очень интересно.
Когда мои родители поженились, папе было 36 лет, а маме – 25. Моя сестра Марго родилась в 1926 году во Франкфурте-на-Майне, а 12 июня 1929 года появилась я. Мы евреи, и поэтому нам пришлось в 1933 году эмигрировать в Голландию, где мой отец стал одним из директоров акционерного общества «Травис». Эта организация связана с фирмой «Колен и Ко», которая помещается в том же здании.
У нас в жизни было много тревог – как и у всех: наши родные остались в Германии, и гитлеровцы их преследовали. После погромов 1938 года оба маминых брата бежали в Америку, а бабушка приехала к нам. Ей тогда было семьдесят три года. После сорокового года жизнь пошла трудная. Сначала война, потом капитуляция, потом немецкая оккупация. И тут начались наши страдания. Вводились новые законы, одни строже другого, особенно плохо приходилось евреям. Евреи должны были носить желтую звезду, сдать велосипеды, евреям запрещалось ездить в трамвае, не говоря уж об автомобилях. Покупки можно было делать только от трех до пяти и притом в специальных еврейских лавках. После восьми вечера нельзя было выходить на улицу и даже сидеть в саду или на балконе. Нельзя было ходить в кино, в театр – никаких развлечений! Запрещалось заниматься плаванием, играть в хоккей или в теннис, – словом, спорт тоже был под запретом. Евреям нельзя было ходить в гости к христианам, еврейских детей перевели в еврейские школы. Ограничений становилось все больше и больше.
Вся наша жизнь проходит в страхе. Йоппи всегда говорит: «Боюсь за что-нибудь браться – а вдруг это запрещено?»
В январе этого года умерла бабуся. Никто не знает, как я ее любила и как мне ее не хватает.
С 1934 года меня отдали в детский сад при школе Монтессорн, а потом я осталась в этой школе. В последний год моей классной воспитательницей была наша начальница госпожа К. В конце года мы с ней трогательно прощались и обе плакали навзрыд. С 1941 года мы с Марго поступили в еврейскую гимназию: она – в четвертый, а я – в первый класс.
Пока что нам, четверым, живется неплохо. Вот я и подошла к сегодняшнему дню и числу.
Милая Китти!
Между воскресным утром и сегодняшним днем как будто прошли целые годы. Столько всего случилось, как будто земля перевернулась! Но, Китти, как видишь, я еще живу, а это, по словам папы, – самое главное.
Да, я живу, только не спрашивай, как и где. Наверное, ты меня сегодня совсем не понимаешь. Придется сначала рассказать тебе все, что произошло в воскресенье.
В три часа – Гарри только что ушел и хотел скоро вернуться – вдруг раздался звонок. Я ничего не слыхала, уютно лежала в качалке на веранде и читала. Вдруг в дверях показалась испуганная Марго. «Анна, отцу прислали повестку из гестапо, – шепнула она. – Мама уже побежала к ван Даану». (Ван Даан – хороший знакомый отца и его сослуживец.)
Я страшно перепугалась. Повестка… все знают, что это значит: концлагерь… Передо мной мелькнули тюремные камеры – неужели мы позволим забрать отца! «Нельзя его пускать!» – решительно сказала Марго. Мы сидели с ней в гостиной и ждали маму. Мама пошла к ван Даанам, надо решить – уходить ли нам завтра в убежище. Ван Дааны тоже уйдут с нами – нас будет семеро. Мы сидели молча, говорить ни о чем не могли. Мысль об отце, который ничего не подозревает, пошел навестить своих подопечных в еврейской богадельне, ожидание, жара, страх – мы совсем онемели.
Вдруг звонок. «Это Гарри!» – сказала я. «Не открывай!» – удержала меня Марго, но страх оказался напрасным: мы услыхали голоса мамы и господина Даана, они разговаривали с Гарри. Потом он ушел, а они вошли в дом и заперли за собой двери. При каждом звонке Марго или я прокрадывались вниз и смотрели – не отец ли это. Решили никого другого не впускать.
Нас выслали из комнаты. Ван Даан хотел поговорить с мамой наедине. Когда мы сидели в нашей комнате, Марго мне сказала, что повестка пришла не папе, а ей. Я еще больше испугалась и стала горько плакать. Марго всего шестнадцать лет. Неужели они хотят высылать таких девочек без родителей? Но, к счастью, она от нас не уйдет. Так сказала мама, и, наверно, отец тоже подготавливал меня к этому, когда говорил об убежище.
А какое убежище? Где мы спрячемся? В городе, в деревне, в каком-нибудь доме, в хижине – когда, как, где? Нельзя было задавать эти вопросы, но они у меня все время вертелись в голове.
Мы с Марго стали укладывать самое необходимое в наши школьные сумки. Первым делом я взяла эту тетрадку, потом что попало: бигуди, носовые платки, учебники, гребенку, старые письма. Я думала о том, как мы будем скрываться, и совала в сумку всякую ерунду. Но мне не жалко: воспоминания дороже платьев.
Дневник Анны Франк - один из самых известных артефактов Второй мировой войны. Историк Элвин Розенфельд говорит, что люди знакомятся с эрой нацизма через фигуру Анны чаще, чем через кого бы то ни было, исключая только Гитлера. Но дневник Анны - не просто рассказ о войне. Это еще и искренняя, полная психологизма исповедь девочки-подростка, история взросления, актуальная во все времена.
В издательстве МИФ вышла графическая версия дневника Анны Франк . Выбрали из нее несколько интересных фрагментов.
Анна Франк родилась в Германии в 1929 году. Гонения на евреев заставили семью переехать в Нидерланды, но и эта страна вскоре была оккупирована фашистами. Когда сестра Анны получила повестку из СС, Франки приняли решение спрятаться в тайном убежище - скрытой части офисного здания. Кроме Анны, её отца, мамы и сестры там поселилось еще 4 человека.
На тринадцатилетие Анна получила в подарок от папы тетрадь в клетчатой обложке. Она решила использовать её в качестве дневника. Обращаясь к воображаемой подруге Китти, Анна рассказывает о своей жизни - сначала на свободе, затем в убежище. Она описывает взаимоотношения между соседями, свои мысли и чувства, новости и размышления о войне.
Как поведут себя восемь человек, оказавшись в замкнутом пространстве на долгие месяцы? В дневнике Анны есть ответ на этот вопрос - и он не слишком приятный. Большую часть времени обитатели убежища спорят по мелочам и обсуждают друг друга.
«Мне так странно, что взрослые ссорятся так быстро, так часто и по поводу всевозможных мелочей. До сих пор я всегда думала, что спорить - детская привычка, которая позже проходит. Конечно, иногда может быть причина для настоящей ссоры. Но эта вечная перебранка тут у нас - не что иное, как дрязги. Они употребляют слово дискуссия вместо ссора, что, конечно, совершенно ошибочно, но немцы не придумали ничего лучшего!»
Даже в трагических обстоятельствах жизнь берет свое: каждый день нужно готовить обед, мыться и уживаться с соседями. Это не всегда дается легко.
Анна много размышляет об отношениях с родителями, сестрой и соседями. Порой ее замечания полны сарказма, порой - нежности, порой - крика о помощи.
«В последнее время я чувствую себя такой покинутой, какая-то большая пустота вокруг меня. Раньше я об этом никогда особенно не задумывалась, и развлечения, подруги занимали все мои мысли. Теперь я думаю либо о несчастьях, либо о себе самой».
В дневнике Анны не так уж много ужасов Холокоста: за стены убежища попадают лишь скудные новости о том, что происходит вокруг. Но война проникает в сознание Анны: она размышляет о тех, кто остался за пределами убежища, и тех, кто попал в лагеря.
«Что бы я ни делала, я невольно думаю о тех, кто пропал. Стоит мне над чем-нибудь рассмеяться, как я в ужасе спохватываюсь и говорю сама себе: это позор, что я так веселюсь».
И все-таки Анна остается обычным подростком, который проходит путь взросления, учится справляться с эмоциями, находить общий язык с окружающими. Начиная дневник с обвинений в адрес родных и соседей, постепенно Анна становится спокойнее, рассудительнее и мудрее, учится понимать саму себя. И, как каждый подросток, отчаянно нуждается в поддержке.
«Один день Анну считают такой разумной, и ей все можно знать, а на следующий день я снова слышу, что Анна еще маленькая глупая овечка, которая не знает ни о чем и воображает, что на удивление много узнала из книг! Но я уже не ребенок и не баловница, надо всеми поступками которой можно еще и посмеяться. У меня свои идеалы, идеи и планы, но я их еще не умею выразить словами».
Находится время и для первой любви - Анна сближается с Петером, сыном соседей по убежищу. Между ними возникает симпатия. Анна и Петер обретают друг в друге поддержку и смысл, а Анна открывает в себе новые черты.
«Нечто невероятное случилось со мной вчера: я впервые осознала, что Анны Франк вообще-то не одна, а две. Петер и я, как обычно, сидели на диване, и тут вдруг обычная Анна исчезла, и ее место заняла другая Анна, совсем не похожая на первую - насмешливую и дерзкую, другая Анна, у которой одно желание - любить и быть кроткой и нежной».
Исследователи из Нидерландов расшифровали скрытые более 75 лет записи из дневника Анны Франк. Свою рукопись девочка вела из убежища, в котором семья евреев скрывалась от нацистов на протяжении двух лет. В числе девчачьих секретов оказались пошлые шутки и 33 строки рассуждений о проституции, контрацепции и половом воспитании.
О расшифровке записей рассказали в пресс-службе музея Анны Франк в Амстердаме. Скрытые записи были сделаны 28 сентября 1942 года в первом дневнике девочки, который она начала вести 12 июня. Позднее Анна заклеила их плотной коричневой бумагой. Однако во время очередной проверки состояния рукописей страницы сфотографировали с использованием сильной фотовспышки и расшифровали при помощи современных цифровых технологий обработки изображения.
«Анне Франк было 13 лет, когда 6 июля 1942 года она скрылась в убежище от нацистов. Позднее она перечитала свои дневниковые записи, внесла улучшения и перечеркнула некоторые слова и фразы. В ее первом дневнике, с его красной обложкой, две целые страницы покрыты коричневой бумагой», - сообщается в публикации.
«Музей Анны Франк вместе с Институтом истории Нидерландов Гюйгенса и Институтом войны, холокоста и геноцида представляет скрытый текст, написанный на двух заклеенных бумагой страницах в первого дневника Анны Франк в красной обложке. Благодаря новым технологиям текст стал читаемым впервые за 70 лет со дня публикации дневника. Записи были сделаны 28 сентября 1942 года».
Убежище, откуда Анна вела свои записи, размещалось в задней части дома на набережной Принсенграхт-263. 25 месяцев там скрывались восемь евреев: супруги Отто и Эдит Франк с дочерьми Анной и Марго, Герман, Августа и Петер ван Пельсы, а также Фриц Пфеффер. Обеспечением семей продовольствием и предметами первой необходимости занимались добровольные помощники.
В начале августа об убежище донесли в гестапо. 4 августа скрывавшихся арестовали и отправили в Освенцим. Затем сестер Франк отделили от матери и перевели в концентрационный лагерь Берген-Бельзен. Там они подхватили сыпной тиф и скончались в феврале 1945 года, не дожив всего два месяца до освобождения лагеря англичанами.
После ареста евреев голландка австрийского происхождения Мип Гиз, помогавшая нелегалам, смогла забрать дневник из убежища и хранила его у себя, пока не узнала о смерти Анны. После этого она передала записи Отто, который оказался единственным выжившим из всей семьи Франков. Рукопись впервые опубликовали в 1947 году. Публикацию готовил отец Анны Франк и, возможно, вносил свои правки. Из-за этого достоверность записей впоследствии ставили под сомнение.
Во второй половине 28 сентября 1942 года - в понедельник - рабочие были заняты сносом офисного туалета, располагавшегося непосредственно под секретной пристройкой. Любой звук из укрытия был опасен, поэтому весь день своему дневнику. Анна притворялась, что переписывается с воображаемыми друзьями Кити, Пьену и Лутье. В тот день она написала в общей сложности четыре «письма» всем им.
Кроме того, она редактировала ранние записи, сделав не менее 18 помарок. Ими, в частности, стали дополнения к подписям к фотографиям, к письмам отца и своей подруги Жаклин Ван Маарсен. А еще девочка составила рейтинг красоты, состоящий из 12 пунктов, и оценила себя по этим параметрам. По мнению исследователей, это говорит о том, что тогда она внимательно изучала себя и свою сексуальность.
Под плотной клейкой бумагой скрывались четыре пошлые шутки. В частности, сообщило Associated Press , она написала: «Знаете ли вы, в качестве чего девушки немецкого вермахта находятся в Голландии? Как матрацы для солдат». Еще одной шуткой стал анекдот на постельную тему: «У одного мужчины была очень уродливая жена, и он не хотел иметь с ней интимных отношений. Однажды вечером он вернулся домой и увидел своего друга в их постели. Затем мужчина сказал: «Он привык, и я должен!»
«Любой, кто прочитает обнаруженные отрывки, не сможет удержаться от улыбки. „Грязные“ шутки - классика среди подростков. Они показывают, что Анна, со всеми ее талантами, была прежде всего обычной девочкой-подростком», - пояснил директор института войны Франк ван Ври.
Исследователи отметили, что Анна часто записывала шутки, которые слышала от отца, соседа по убежищу Германа ван Пельса или по радио.
«После нескольких шуток от Германа Ван Пельса и «грязной шутки» от ее отца она написала: «Они хороши, да?» - отметили в пресс-службе музея.
После шуток Анна перешла к разговорам о проституции.
«Все мужчины, если они в порядке, идут с женщинами, женщины пристают к ним на улице, а потом идут вместе. В Париже у них для этого есть большие дома. Папа был там», - написала она. Отто Франк скончался в 1980 году, поэтому нельзя проверить, как часто он посещал Париж и его публичные дома. В столице Франции с 1932 года жили его брат Герберт с женой.
Дневниковые тексты показывают, что информацию на тему сексуальности Анна почерпнула от родителей, особенно от отца, от своей подруги Жаклин и из книг. Через полтора года после появления скрытых записей она подчеркнула важность хорошего и тщательного полового воспитания, недоумевая, почему взрослые так скрытны в этом.
Размышляя о сексе, девочка написала, что менструация, которая, как правило, начинается у девушки примерно в 14 лет, является «признаком того, что она созрела, чтобы иметь отношения с мужчиной, но никто не делает этого, конечно, прежде чем жениться».
Скрытые более 75 лет пошлые шутки или записи о половой жизни не являются чем-то исключительным в дневнике Анны. В другие дни она тоже писала на эти темы, отметили исследователи. Например, она открыто писала об интимных темах, таких как ее разговоры с Питером ван Пельсом о сексе и сексуальности. А в марте 1944 года она включила в свой дневник подробное описание собственного тела.
«Скрытые страницы не изменят нашего отношения к Анне. Она регулярно записывала „грязные“ шутки или что-то сексуальное в своем дневнике. На протяжении десятилетий она была мировым символом холокоста, и Анна-девушка отошла на второй план. Эти строки выводят на первый план любознательного и во многом преждевременно развитого Анну-подростка», - заключили в пресс-службе музея.
Историк Третьего Рейха, писатель, публицист Константин Залесский в разговоре с «360» поделился своими мыслями о дневнике и о том, почему его можно называть «голосом времени». Есть теория, что дневник - фальсификация. «Пока не доказано обратно, официально считается, что дневник есть. Публикация, которая вышла, не была аутентичной. На русском языке она появилась в 60-м году - это была подготовленная отцом Анны Франк копия. В 1991 году вышло обновленное расширенное издание, которое считается приближенным. Там дневник Анны Франк есть, он сам не фальсифицирован. Есть его рукописный вариант, который при желании можно исследовать», - рассказал Залесский.
Нередактированный дневник существует с 1991 года. Там значатся несколько фрагментов, которые выкинул ее отец. Он это сделал потому, что там были фрагменты, связанные с плохими отзывами Анны о его родственниках, то есть личностные моменты. «Вопрос в том, что даже расширенная версия дневника - это неполная публикация, пока дневник формально не опубликован полностью. Можно уже издать спокойно, потому что авторские права закончились», - отметил писатель.
Что касается обвинений в фальсификации, то есть экспертизы, которые утверждают, что это оригинал. Неоднократно некоторые специалисты пытались доказать, что эта редакция дневника является подделкой.
Писатель предположил, что Франк писала дневник с намерением впоследствии превратить его в литературное произведение. «Это голос времени. Тем более дневник хорошо написан. Он не просто отрывочный», - подчеркнул он.
человек поделились статьей
Анна Франк
Издание 2003 года
Издательство: Uitgeverij Bert Bakker,Нидерланды.
Перевод Юлии Могилевской, [email protected]
Об этой книге
Дневник голландской девочки Анны Франк - один из наиболее известных и впечатляющих документов о зверствах фашизма - сделал ее имя знаменитым на весь мир.
Анна вела дневник с 12 июня 1942 по 1 августа 1944 года. Сначала она писала только для себя, пока весной 1944 года не услышала по радио выступление министра образования Нидерландов Болкенштейна. Тот сказал, что все свидетельства нидерландцев периода оккупации должны стать всенародным достоянием. Под впечатлением от этих слов Анна решила после войны издать книгу, в основу которой лег бы ее дневник.
Анна стала переписывать свои заметки, при этом она что-то изменяла, опускала куски, казавшиеся ей неинтересными, и прибавляла из своих воспоминаний новые. Наряду с этой работой она продолжала вести первоначальный дневник, последняя запись которого датирована 1 августа 1944 года. Три дня спустя, четвертого августа, восемь обитателей Убежища были арестованы немецкой полицией.
Мип Гиз и Беп Фоскейл подобрали Аннины записки сразу после ареста. Мип хранила их в ящике стола конторы и отдала отцу девочки Отто Франк, когда о смерти Анны стало достоверно известно.
Первоначально Франк не ставил перед собой цели опубликовать дневник, но позже решился на это, поддавшись советам и уговорам друзей. Из первоначального дневника и второй его версии он составил новый сокращенный вариант, опубликованный в 1947 году. В то время не было принято открыто говорить на сексуальные темы, поэтому соответствующие отрывки Отто Франк не включил в издание. Также он опустил пассажи, в которых Анна негативно отзывалась о своей матери и других обитателях Убежища. Ведь она писала дневник в сложный возрастной период - между тринадцатью и пятнадцатью годами - и выражала как симпатии, так и антипатии прямо и открыто.
Отто Франк умер в 1980 году. Оригинал дневника Анны он завещал Амстердамскому государственному институту военной документации. Институт провел расследование, установившее несомненную подлинность записей, после чего был издан новый вариант «Убежища», представляющий из себя комбинацию двух Анниных версий. Последняя публикация конца девяностых годов дополнена записью 8 февраля 1944 года и еще некоторыми пассажами, не известными до сих пор широкой публике.
Во второй версии дневника Анна всем действующим лицам, включая себя, дала псевдонимы. Отто Франк сохранил их частично в первом издании, оставив за членами своей семьи настоящие имена. В последующих публикациях истинные имена сохранены также у помощников обитателей Убежища, получивших к тому времени мировую известность. Из псевдонимов остались лишь Альберт Дюссель и Августа, Герман и Петер ван Даан. Соответствующие им истинные имена приведены ниже.
Семья ван Пелс
Августа (род. 29-9-1900), Герман (род. 31-3-1898) и Петер (род. 9-11-1929) ван Пелс представлены в этой книге как Петронелла, Герман и Петер ван Даан.
Фриц Пфеффер (род. в 1889) представлен под псевдонимом Альберт Дюссель.
Вместо предисловия
Детство
Анна Франк родилась 12 июня 1929 г. во Франкфурте-на-Майне, в еврейской семье. Отец Анны, Отто Франк, был офицером в отставке, мать, Эдит Холландер Франк, - домохозяйкой. Сама Анна была младшим ребёнком в семье Франк. Старшая сестра Анны, Марго Франк родилась 16 февраля 1926 года.
После прихода Гитлера к власти в стране и победы НСДАП на муниципальных выборах во Франкфурте в 1933 году Отто Франк эмигрирует в Амстердам, где становится директором акционерного общества Opekta. В сентябре того же года в Амстердам переезжает мать Анны. В декабре к ним присоединяется Марго, а в феврале 1934 года - и сама Анна.
До шести лет Анна Франк посещала детский сад при школе Монтессори, потом пошла в первый класс этой школы. Там она проучилась до шестого класса, а потом перешла в Еврейский лицей.
Памятник Анне Франк в Амстердаме
Жизнь в убежище
В мае 1940 г. Германия оккупировала Нидерланды, и оккупационное правительство начало преследовать евреев.
В июне 1942 через несколько дней после тринадцатилетия Анны Франкам приходят повестки в гестапо на имена Отто и Марго. После чего 6 июля Франки переселились в убежище, устроенное сотрудниками производящей джемовые примеси и добавки фирмы «Опекта», в которой работал Отто Франк, по адресу Принсенграхт 263.
Как и другие здания Амстердама, стоящие вдоль каналов, дом номер 263 на набережной Принсенграхт состоит из парадной и задней части. Офис и помещение хранилища занимают переднюю часть строения. Задняя часть дома - нередко пустующее помещение. Вот его-то с помощью своих подчинёных Виктора Кюглера, Йоханнеса Клеймана, Мип Хиз и Беп Фоскёйл и облюбовал Отто Франк под будущее убежище. Вход был замаскирован под шкаф с документами.
13 июля к ним присоединилась семья Ван Пельс из Оснабрюка в составе Германа ван Пельса, его жены Августы и сына Петера.
В убежище Анна вела дневник в письмах. Эти письма она писала вымышленной ею подруге Китти. В них она рассказывала Китти, всё что происходило с ней и с другими обитателями убежища каждый день. Свой дневник Анна назвала Het Achterhuis (В заднем доме). В русской версии - «Убежище». Первую запись в дневнике Анна сделала в день своего рождения, 12 июня 1942 года, когда ей исполнилось 13 лет. Последнюю 1 августа 1944 года.
Сначала Анна вела дневник только для себя. Весной 1944 года она услышала по нидерландскому радио Оранье (редакция этого радио эвакуировалась в Англию, откуда вещала вплоть до конца войны) выступление министра образования Нидерландов Болкестейна. В своей речи он призывал граждан сохранять любые документы, которые станут доказательством страданий народа в годы фашистской оккупации. Одним из важных документов были названы дневники.
Под впечатлением от выступления Анна решила на основе дневника написать роман. Она тут же начинает переписывать и редактировать свой дневник. Параллельно она продолжает пополнять первый дневник новыми записями.
Обитателям убежища Анна, включая себя, дает псевдонимы. Себя она хотела сначала назвать Анной Аулис, потом Анной Робин. Семейство Ван Пельс Анна назвала Петронеллой, Гансом и Альфредом Ван Даан (в некоторых изданиях - Петронелла, Герман и Петер Ван Даан).
Арест и депортация
В 1944 году власти получили донос на группу скрывавшихся евреев, и 4 августа дом, где пряталась семья Франк, был захвачен полицией. Семья Франк была помещена в транзитный концентрационный лагерь Вестерборк, откуда 3 сентября они были депортированы в Освенцим. В октябре Анна и Марго были перевезены в Берген-Бельзен. В начале марта 1945 года обе сестры с разницей в несколько дней умерли от тифа. Точные даты их смерти неизвестны. 12 марта 1945 года англичане овободили Берген-Бельзен.
Единственным членом семьи, выжившим в нацистских лагерях, был отец Анны Отто Франк. После войны он вернулся в Амстердам, а в 1953 году переехал в Базель (Швейцария). Он умер в 1980 году.
Физические анализы блокнотов, бумаги и чернил доказывают, что все эти предметы были подлинными и соответствуют тому времени. Почерк и надписи печатными буквами в дневнике точно совпадают с другими известными записями, выполненными рукой Анны Франк. Дневник - не подделка, он написан рукой Анны Франк.
Версия Отто Франка точно воспроизводит записи его дочери. В первой редакции Отто Франк опустил некоторые сугубо личные вещи - такие, как высказывания Анны в отношении ее матери. Впоследствии эти тексты были восстановлены.
Доносчик
В 1948 году амстердамская полиция начала процедуру по розыску предателя. Согласно полицейским отчетам такой человек существовал, но его имени не знал никто. Было известно лишь, что за каждого еврея он получил награду в семь с половиной гульденов. Поскольку господин Франк отказался участвовать в расследовании, оно было прекращено, но в 1963 году начато снова. Дневник к тому времени приобрел мировую известность, и со всех сторон поступали
Дневник Анны Франк
Надеюсь, что я все смогу доверить тебе, как никому до сих пор не доверяла, надеюсь, что ты будешь для меня огромной поддержкой.
В пятницу я проснулась уже в шесть часов. И вполне понятно – был мой день рождения. Но мне, конечно, нельзя было вставать в такую рань, пришлось сдерживать любопытство до без четверти семь. Но больше я не вытерпела, пошла в столовую, там меня встретил Маврик, наш котенок, и стал ко мне ласкаться.
В семь я побежала к папе с мамой, потом мы все пошли в гостиную и там стали развязывать и разглядывать подарки. Тебя, мой дневник, я увидела сразу, это был самый лучший подарок. Еще мне подарили букет роз, кактус и срезанные пионы. Это были первые цветы, потом принесли еще много.
Папа и мама накупили мне кучу подарков, а друзья просто задарили меня. Я получила книгу «Камера обскура», настольную игру, много сластей, головоломку, брошку, «Голландские сказки и легенды» Йозефа Козна и еще дивную книжку – «Дэзи едет в горы», и деньги. Я на них купила «Мифы Древней Греции и Рима» – чудесные!
Потом за мной зашла Лиз, и мы пошли в школу. Я угостила учителей и весь свой класс конфетами, потом начались уроки.
Пока все! Как я рада, что ты у меня есть!
Несколько дней я не писала, хотелось серьезно обдумать – зачем вообще нужен дневник? У меня странное чувство – я буду вести дневник! И не только потому, что я никогда не занималась «писательством». Мне кажется, что потом и мне, и вообще всем не интересно будет читать излияния тринадцатилетней школьницы. Но не в этом дело. Мне просто хочется писать, а главное, хочется высказать все, что у меня на душе.
«Бумага все стерпит». Так я часто думала в грустные дни, когда сидела, положив голову на руки, и не знала, куда деваться. То мне хотелось сидеть дома, то куда-нибудь пойти, и я так и не двигалась с места и все думала. Да, бумага все стерпит! Я никому не собираюсь показывать эту тетрадь в толстом переплете с высокопарным названием «Дневник», а если уж покажу, так настоящему другу или настоящей подруге, другим это неинтересно. Вот я и сказала главное, почему я хочу вести дневник: потому что у меня нет настоящей подруги!
Надо объяснить, иначе никто не поймет, почему тринадцатилетняя девочка чувствует себя такой одинокой. Конечно, это не совсем так. У меня чудные, добрые родители, шестнадцатилетняя сестра и, наверно, не меньше тридцати знакомых или так называемых друзей. У меня уйма поклонников, они глаз с меня не сводят, а на уроках даже ловят в зеркальце мою улыбку.
У меня много родственников, чудные дяди и тети, дома у нас уютно, в сущности, у меня есть все – кроме подруги! Со всеми моими знакомыми можно только шалить и дурачиться, болтать о всяких пустяках. Откровенно поговорить мне не с кем, и я вся, как наглухо застегнутая. Может быть, мне самой надо быть доверчивее, но тут ничего не поделаешь, жаль, что так выходит.
Вот зачем мне нужен дневник. Но для того чтобы у меня перед глазами была настоящая подруга, о которой я так давно мечтаю, я не буду записывать в дневник одни только голые факты, как делают все, я хочу, чтобы эта тетрадка сама стала мне подругой – и эту подругу будут звать Китти!
Никто ничего не поймет, если вдруг, ни с того ни с сего, начать переписку с Китти, поэтому расскажу сначала свою биографию, хотя мне это и не очень интересно.
Когда мои родители поженились, папе было 36 лет, а маме – 25. Моя сестра Марго родилась в 1926 году во Франкфурте-на-Майне, а 12 июня 1929 года появилась я. Мы евреи, и поэтому нам пришлось в 1933 году эмигрировать в Голландию, где мой отец стал одним из директоров акционерного общества «Травис». Эта организация связана с фирмой «Колен и Ко», которая помещается в том же здании.
У нас в жизни было много тревог – как и у всех: наши родные остались в Германии, и гитлеровцы их преследовали. После погромов 1938 года оба маминых брата бежали в Америку, а бабушка приехала к нам. Ей тогда было семьдесят три года. После сорокового года жизнь пошла трудная. Сначала война, потом капитуляция, потом немецкая оккупация. И тут начались наши страдания. Вводились новые законы, одни строже другого, особенно плохо приходилось евреям. Евреи должны были носить желтую звезду, сдать велосипеды, евреям запрещалось ездить в трамвае, не говоря уж об автомобилях. Покупки можно было делать только от трех до пяти и притом в специальных еврейских лавках. После восьми вечера нельзя было выходить на улицу и даже сидеть в саду или на балконе. Нельзя было ходить в кино, в театр – никаких развлечений! Запрещалось заниматься плаванием, играть в хоккей или в теннис, – словом, спорт тоже был под запретом. Евреям нельзя было ходить в гости к христианам, еврейских детей перевели в еврейские школы. Ограничений становилось все больше и больше.
Вся наша жизнь проходит в страхе. Йоппи всегда говорит: «Боюсь за что-нибудь браться – а вдруг это запрещено?»
В январе этого года умерла бабуся. Никто не знает, как я ее любила и как мне ее не хватает.
С 1934 года меня отдали в детский сад при школе Монтессорн, а потом я осталась в этой школе. В последний год моей классной воспитательницей была наша начальница госпожа К. В конце года мы с ней трогательно прощались и обе плакали навзрыд. С 1941 года мы с Марго поступили в еврейскую гимназию: она – в четвертый, а я – в первый класс.
Пока что нам, четверым, живется неплохо. Вот я и подошла к сегодняшнему дню и числу.
Милая Китти!
Между воскресным утром и сегодняшним днем как будто прошли целые годы. Столько всего случилось, как будто земля перевернулась! Но, Китти, как видишь, я еще живу, а это, по словам папы, – самое главное.
Да, я живу, только не спрашивай, как и где. Наверное, ты меня сегодня совсем не понимаешь. Придется сначала рассказать тебе все, что произошло в воскресенье.
В три часа – Гарри только что ушел и хотел скоро вернуться – вдруг раздался звонок. Я ничего не слыхала, уютно лежала в качалке на веранде и читала. Вдруг в дверях показалась испуганная Марго. «Анна, отцу прислали повестку из гестапо, – шепнула она. – Мама уже побежала к ван Даану». (Ван Даан – хороший знакомый отца и его сослуживец.)
Я страшно перепугалась. Повестка... все знают, что это значит: концлагерь... Передо мной мелькнули тюремные камеры – неужели мы позволим забрать отца! «Нельзя его пускать!» – решительно сказала Марго. Мы сидели с ней в гостиной и ждали маму. Мама пошла к ван Даанам, надо решить – уходить ли нам завтра в убежище. Ван Дааны тоже уйдут с нами – нас будет семеро. Мы сидели молча, говорить ни о чем не могли. Мысль об отце, который ничего не подозревает, пошел навестить своих подопечных в еврейской богадельне, ожидание, жара, страх – мы совсем онемели.
