Неистовый Гулаев. История самого эффективного лётчика Второй мировой войны
Самородок
Его звезда особенно ярко засияла во время боёв на Курской дуге. 14 мая 1943 года, отражая налёт на аэродром Грушка, он в одиночку вступил в бой с тремя бомбардировщиками «Ю-87», прикрываемыми четырьмя «Ме-109». Сбив два «юнкерса», Гулаев пытался атаковать третий, но кончились патроны. Не колеблясь ни секунды, лётчик пошёл на таран, сбив ещё один бомбардировщик. Неуправляемый «Як» Гулаева вошёл в штопор. Лётчику удалось выровнять самолёт и посадить его у переднего края, но на своей территории. Прибыв в полк, Гулаев на другом самолёте вновь вылетел на боевое задание.
В начале июля 1943 года Гулаев в составе четвёрки советских истребителей, пользуясь фактором внезапности, атаковал немецкую армаду из 100 самолётов. Расстроив боевой порядок, сбив 4 бомбардировщика и 2 истребителя, все четверо благополучно вернулись на аэродром. В этот день звено Гулаева совершило несколько боевых вылетов и уничтожило 16 вражеских самолётов.
Июль 1943-го вообще был крайне продуктивным для Николая Гулаева. Вот что зафиксировано в его лётной книжке: » 5 июля — 6 боевых вылетов, 4 победы, 6 июля — сбит "Фокке —Вульф 190", 7 июля — в составе группы сбито три самолёта противника, 8 июля — сбит "Ме-109", 12 июля — сбиты два "Ю-87"».
Герой Советского Союза Фёдор Архипенко, которому довелось командовать эскадрильей, где служил Гулаев, писал о нём: «Это был лётчик-самородок, входивший в первую десятку асов страны. Он никогда не мандражировал, быстро оценивал обстановку, его внезапная и результативная атака создавала панику и разрушала боевой порядок противника, что срывало прицельное бомбометание им наших войск. Был очень смел и решителен, часто приходил на выручку, в нём порой чувствовался настоящий азарт охотника».
Летающий Стенька Разин
28 сентября 1943 года заместителю командира эскадрильи 27-го истребительного авиационного полка (205-я истребительная авиационная дивизия, 7-й истребительный авиационный корпус, 2-я воздушная армия, Воронежский фронт) старшему лейтенанту Гулаеву Николаю Дмитриевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
В начале 1944 года Гулаев был назначен командиром эскадрильи. Его не слишком стремительный должностной рост объясняется тем, что методы воспитания подчинённых у аса были не совсем обычные. Так, одного из лётчиков своей эскадрильи, опасавшегося подбираться к гитлеровцам на ближнюю дистанцию, он излечил от страха перед врагом, дав очередь из бортового оружия рядом с кабиной ведомого. Страх у подчинённого как рукой сняло...
Тот же Фёдор Архипенко в своих воспоминаниях описывал ещё один характерный эпизод, связанный с Гулаевым: «Подлетая к аэродрому, сразу увидел с воздуха, что стоянка самолёта Гулаева пуста... После посадки мне сообщили — всю шестёрку Гулаева сбили! Сам Николай сел раненый на аэродром к штурмовикам, а об остальных лётчиках ничего не известно. Спустя некоторое время с передовой сообщили: двое выпрыгнули с самолётов и приземлились в расположении наших войск, судьба ещё троих неизвестна... И сегодня, спустя много лет, главную ошибку Гулаева, допущенную тогда, вижу в том, что взял он с собой в боевой вылет сразу троих молодых, вовсе не обстрелянных лётчиков, которые и были сбиты в первом же своём бою. Правда, и сам Гулаев одержал в тот день сразу 4 воздушные победы, сбив 2 "Ме-109", "Ю-87" и "Хеншель"».
Он не боялся рисковать собой, но с той же лёгкостью рисковал и подчинёнными, что порой выглядело совершенно неоправданным. Лётчик Гулаев был похож не на «воздушного Кутузова», а скорее на лихого Стеньку Разина, освоившего боевой истребитель.
Но при этом он добивался поразительных результатов. В одном из боёв над рекой Прут во главе шестёрки истребителей P-39 «Аэрокобра» Николай Гулаев атаковал 27 бомбардировщиков противника, шедших в сопровождении 8 истребителей. За 4 минуты было уничтожено 11 вражеских машин, из них 5 — лично Гулаевым.
В марте 1944 года лётчик получил краткосрочный отпуск домой. Из этой поездки на Дон он приехал замкнутым, неразговорчивым, ожесточённым. В бой рвался остервенело, с какой-то запредельной яростью. Во время поездки домой Николай узнал, что во время оккупации его отца казнили фашисты...
Советского аса едва не погубила свинья
1 июля 1944 года гвардии капитан Николай Гулаев был удостоен второй звезды Героя Советского Союза за 125 боевых вылетов, 42 воздушных боя, в которых он сбил 42 самолёта противника лично и 3 — в группе.
И тут происходит ещё один эпизод, о котором Гулаев после войны откровенно рассказывал друзьям, эпизод, отлично показывающий его буйную натуру выходца с Дона.
О том, что стал дважды Героем Советского Союза, лётчик узнал после очередного вылета. На аэродроме уже собрались однополчане, которые заявили: награду надо «обмыть», спирт есть, а вот с закуской проблемы.
Гулаев вспомнил, что при возвращении на аэродром он видел пасущихся свиней. Со словами «закуска будет» ас снова садится в самолёт и через несколько минут сажает его возле сараев, к изумлению хозяйки свиней.
Как уже говорилось, лётчикам платили за сбитые самолёты, так что с наличностью у Николая проблем не было. Хозяйка охотно согласилась продать хряка, которого с трудом погрузили в боевую машину.
Каким-то чудом лётчик взлетел с очень маленькой площадки вместе с обезумевшим от ужаса хряком. Боевой самолёт не рассчитан на то, что внутри него будет устраивать пляски упитанная свинья. Гулаев с трудом удерживал самолёт в воздухе...
Если бы в тот день случилась катастрофа, это, наверное, был бы самый нелепый случай гибели дважды Героя Советского Союза в истории.
Слава Богу, Гулаев дотянул до аэродрома, и полк весело отметил награду героя.
Ещё один анекдотичный случай связан с внешностью советского аса. Однажды в бою ему удалось сбить самолет-разведчик, который пилотировал гитлеровский полковник, кавалер четырёх Железных Крестов. Немецкий лётчик захотел встретиться с тем, кому удалось прервать его блистательную карьеру. Судя по всему, немец ожидал увидеть статного красавца, «русского медведя», которому не зазорно проиграть... А вместо этого пришёл молоденький, невысокого роста полноватый капитан Гулаев, который, кстати, в полку имел вовсе не героическое прозвище «Колобок». Разочарованию немца не было предела...
Драка с политическим подтекстом
Летом 1944 года советское командование принимает решение отозвать с фронта лучших советских лётчиков. Война идёт к победному концу, и руководство СССР начинает думать о будущем. Те, кто проявил себя в Великой Отечественной войне, должны окончить Военно-воздушную академию, чтобы затем занять руководящие посты в ВВС и ПВО.
В число тех, кого вызывали в Москву, попал и Гулаев. Сам он в академию не рвался, просил оставить в действующей армии, но получил отказ. 12 августа 1944 года Николай Гулаев сбил свой последний «Фокке-Вульф 190».
Медаль «Золотая звезда» Героя Советского Союза. Героическая история. Первым Героем СССР стал лётчик, а последним — водолаз
Существует по крайней мере три версии случившегося, которые объединяют два слова — «дебош» и «иностранцы». Остановимся на той, которая встречается чаще всего.
Согласно ей, Николай Гулаев, к тому времени уже майор, был вызван в Москву не только для учёбы в академии, но и для получения третьей звезды Героя Советского Союза. Учитывая боевые достижения лётчика, такая версия не выглядит неправдоподобной. В компании Гулаева оказались и другие заслуженные асы, ожидавшие награждения.
За день до церемонии в Кремле Гулаев зашёл в ресторан гостиницы «Москва», где отдыхали его друзья-лётчики. Однако ресторан был переполнен, и администратор заявил: «Товарищ, для вас места нет!».
Говорить подобное Гулаеву с его взрывным характером не стоило вообще, но тут, на беду, ему ещё попались румынские военные, в тот момент также отдыхавшие в ресторане. Незадолго до этого Румыния, с начала войны являвшаяся союзницей Германии, перешла на сторону антигитлеровской коалиции.
Разгневанный Гулаев громко сказал: «Это что, Герою Советского Союза места нет, а врагам есть?».
Слова лётчика услышали румыны, и один из них выдал в адрес Гулаева оскорбительную фразу по-русски. Через секунду советский ас оказался возле румына и смачно ударил его по физиономии.
Не прошло и минуты, как в ресторане закипела драка между румынами и советскими лётчиками.
Когда дерущихся разняли, оказалось, что пилоты отлупили членов официальной военной делегации Румынии. Скандал дошёл до самого Сталина, который постановил: награждение третьей звездой Героя отменить.
Если бы речь шла не о румынах, а об англичанах или американцах, скорее всего, дело для Гулаева закончилось бы совсем плачевно. Но ломать жизнь своему асу из-за вчерашних противников вождь всех народов не стал. Гулаева просто отправили в часть, подальше от фронта, румын и вообще любого внимания. Но насколько эта версия правдива, неизвестно.
Генерал, друживший с Высоцким
Несмотря ни на что, в 1950 году Николай Гулаев окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского, а ещё через пять лет — академию Генштаба.
Командовал 133-й авиационной истребительной дивизией, располагавшейся в Ярославле, 32-м корпусом ПВО во Ржеве, 10-й армией ПВО в Архангельске, прикрывавшей северные рубежи Советского Союза.
У Николая Дмитриевича была замечательная семья, он обожал свою внучку Ирочку, был страстным рыбаком, любил угощать гостей лично засоленными арбузами...
Он тоже посещал пионерские лагеря, участвовал в различных ветеранских мероприятиях, но всё-таки оставалось ощущение, что наверху дано указание, говоря современным языком, не слишком пиарить его персону.
Собственно, причины для этого были и в то время, когда Гулаев уже носил генеральские погоны. Например, он мог своею властью пригласить на выступление в Дом офицеров в Архангельске Владимира Высоцкого, игнорируя робкие протесты местного партийного руководства. Кстати, есть версия, что некоторые песни Высоцкого о лётчиках родились после его встреч с Николаем Гулаевым.
6 августа исполнилось 46 лет со дня трагической гибели Героя Советского Союза, Заслуженного летчика - испытателя СССР Гарнаева Юрия Александровича...В далеких 70-х друзья верили, что память об их учителе будет жить -" пока есть небо и летчики, летающие в нем..." Юрий Гарнаев,погиб, спасая леса Франции от огромных лесных пожаров, его ученик Юрий Быков, погиб через год, отдав свою жизнь, спасая людей... Учитель, воспитавший достойных учеников...Жизнь отданная "за други своя". И вот, уже стремительный 21 век летит по планете Земля...Но память, о Великом летчике и Настоящем человеке, давно уже шагнула в новое тысячелетие и продолжает являться ярким примером для подражания..." Вечная память Героям! Вечная Слава!
...Марсейез - 24 июня 1967 г. Это дата выхода в свет последнего очерка, посвященного Юрию Гарнаеву и его героическому экипажу при жизни...Журналист Пьер Паре запечатлел для потомков последние мгновения жизни дорогого для Юрия Быкова друга и Учителя... Отзвуки этого большого чувства уважения, настоящей дружбы проливаются на наши души и через десятилетя...Больше сорока лет чувства скрытые между строк, томились и рвались к людям... И вот однажды, уже пожелтевшие листки рукописи, неожиданно "обожгли " душу... И я поняла, что это нужно не только мне... И пусть наша жизнь будет такой же Настоящей и отношения между людьми такими же честными и добрыми, какими они были у Героя Советского Союза, Заслуженного летчика - испытателя СССР Юрия Александровича Гарнаева и его ученика, летчика - испытателя Юрия Быкова...
М… Пьеру Паре
На память о Юре Гарнаеве.
Я завидую, что Вам удалось
быть рядом с ним в последние
дни его жизни”.
С наилучшими пожеланиями
Ваш Ю.Быков.
Х часов по Гринвичу. Первые минуты как я в небе Франции. В кабине “Каравеллы” уютно… Но этот не совсем воздушный уют навевает мысли о тех самолетах, на которых когда-то осваивали первые линии уже ставшая могучей Эр Франс. Мне кажется, что будь жив Экзюпери, при всей его любви к технике, при всем его стремлении к совершенствованию гражданских самолетов этот салонный уют надоел бы ему, ибо он лишал самого главного - борьбы за жизнь, за счастье снова быть на земле, чтобы в одном из поздних кафе выпить чашечку кофе, ощущая снова и снова восторг от самого чуда жизни. Через несколько минут крылья опустят лайнер на землю и я увижу французов. Потом увижу то, что сделано ими - их умом, душой, руками. Интересно быть в другой стране, да еще такой, как Франция. Какие будут впечатления?
Я не Колумб. Тысячи и тысячи людей разных профессий и разных стран писали и пишут о Париже, Франции, французах. Не думаю, что я могу что-то добавить к их рассуждениям… Я журналист и летчик по призванию. Для меня Франция - это родина Экзюпери и место гибели Юрия Гарнаева.
Первого я очень люблю как человека, писателя и летчика, сумевшего в нашем ремесле увидеть подлинное искусство. Второй - мой большой друг и учитель. И вот я небе двух своих больших друзей, которых уже нет в живых…
Сквозь гул турбин “Каравеллы” мне слышится чихающий рокот “Лайтинга” за штурвалом которого сидел Экзюпери… Антуан де Сент-Экзюпери был любимым писателем Юрия Гарнаева. Сам Экзюпери и его “Маленький принц” стали символом большой любви к земле людей и людям земли. Юрий был счастлив, когда первый раз попал во Францию, на родину Экзюпери…
Две родственные души никогда друг друга не видевшие, но оказавшиеся такими близкими и похожими. В их сердцах горел огонь большой любви и великая жажда познания. Их мир не имел границ, в нем все: вселенная, небо, звезды, солнце, музыка, слово, земля, ветер, дождь, шорох трав и маленькая песчинка. Они познали НЕЧТО Великое и прекрасное в этом мире и стремились открыть его людям, чтобы и другие могли жить интересно и счастливо…
Любить этот мир, открывать его тайны, жить просто и честно - великое счастье. Всю свою жизнь они жили во имя других людей. И с каждой горькой потерей я убеждаюсь, что настоящие чувства вечны…
Нет Экзюпери, но мы помним его и он дорог нам. Не стало Юрия Гарнаева, но любовь к нему и уважение за его титанический труд, высокие человеческие качества, продолжают жить в сердцах многих людей. И я верю, что и через много лет о нем будут помнить и равняться на него.
Оставить светлый след на земле дано каждому, но не каждый его оставляет. О Юре Гарнаеве мы еще много расскажем и французский народ узнает об этом замечательном человеке, на долю которого выпало так много испытаний. 126 типов самых разных летательных аппаратов - вертолетов и самолетов - от самых тихоходных до сверхзвуковых, военных, гражданских сельхозназначения, экспериментальных - прошли через руки Гарнаева. Каждый летчик имел за счастье летать с ним. Десятки раз его тело воспринимало нечеловеческие нагрузки при испытаниях на себе новых средств спасения летчика… Сам летчик, он испытывал эти орудия жизни для других… Гарнаев помогал делать полеты в космос реальностью. Путь в космос лежал через него. Такие люди, как могучие скалы - все жизненные бури разбиваются об их волю и жизнелюбие. Каким-то невероятным образом он успевал быть везде: от земли до неба и везде до конца и везде по-настоящему. Он погиб в небе Франции, в Вашей стране. Собственно небо для летчика везде одинаково и только люди под ним - разные, а как хочется, чтобы люди везде были добрыми и счастливыми. Об этом всю свою жизнь мечтал Экзюпери и это имел ввиду Юрий Гарнаев, оставив последнюю запись в своем дневнике - Же Ву Зем (Я Вас люблю). Эта фраза гостеприимства французского народа совпала со смыслом жизни Гарнаева.
Пусть не подумают, что я сопоставляю этих двух великих людей - это было бы кощунством. Для меня - это обе руки - лишись одной из них - станешь инвалидом.
И часто, когда я ухожу в небо, то пролетаю над уже знакомым полем, где начинал свой путь военного летчика Юрий Гарнаев.
Так “Маленький принц” потерял еще одного верного друга и познал еще одну истину - человек умирая, может обрести бессмертие. Веками люди искали этот эликсир. Экзюпери и Гарнаеву удалось его найти. Еще и еще раз подтверждая, что бессмертие - это не количество прожитых лет, а то, как они были прожиты…
И я склоняю голову перед их женами, надевшими черные платья, которые до конца своих дней будут носить печаль большой, неповторимой любви, некогда переживаемой ими…” Москва-Париж, 1968 г.
От Пе-2 до “Востока”
Юрий Семенович Быков,
летчик-испытатель, парашютист
Мы представляем Вашему вниманию статью летчика-испытателя Юрия Быкова, погибшего в 1968 году под г. Улан-Удэ при испытании серийного вертолета Ка-25. Статья написана незадолго до гибели и посвящена испытателям авиационно-космической техники, публикуется впервые. Юрий Быков прожил недолгую жизнь, но прожил ее ярко, деятельно. Его жизнелюбию, жажде знаний, активной деятельности можно только удивляться. Он успевал летать, писать замечательные рассказы, встречаться со школьниками, конструировать средства спасения экипажей летательных аппаратов и всегда быть для окружающих примером искренних добрых чувств и неравнодушного отношения к окружающим его явлениям. Широчайший кругозор, энциклопедические знания, конструкторский и летный талант снискали ему уважение коллег и людей, знавших его даже мимолетно. Он очень любил жену и дочку, был замечательным папой. Быков рвался в отряд космонавтов, вопрос зачисления в ряды первопроходцев Вселенной был уже решен, но столь ранняя смерть преградила ему путь в космос.
Объятый пламенем горящего металла космический корабль пробивал плотные слои атмосферы. Тысячеградусный огонь облизывал стекла иллюминаторов, в яростном бессилии растворялся в вечном холоде стратосферы, оставляя видимый след нового метеорита. В пламенном воздухе кабина, лихорадочно вздрагивая, быстро теряла свою скорость. У Земли - земные скорости. В противном случае не поможет никакая защита…
Раскрывшийся купол парашюта медленно опускал на Землю первого в мире космонавта.
Так был завершен прорыв в космос. Шел апрель 1961 года. История этого подвига хранит мужество и тех, кто до самого Байконура шел впереди как сапер, обезвреживая тропу в неизведанную даль Вселенной. Их много. Мы расскажем вот об этих…
Знаменитый пикирующий бомбардировщик Пе-2, превратившись в летающую лабораторию, вновь шел на боевое задание. Линии фронта не было. Был человек, сидевший в кабине стрелка и ждавший команду, чтобы… выстрелить себя из самолета. Для тех времен это был фантастический эксперимент, вызванный реальной необходимостью. В жизнь входила реактивная авиация. Все увеличивающаяся скорость полета отечественных самолетов прозрачным, но твердым панцирем закрывала путь летчиков к спасению. Сила воздуха и человека с каждым десятком километров скорости становилась все более несоизмеримой, и выход был только в катапульте. Решенная технически, эта проблема стала загадкой для медицины. Нужно было определить прочность “силового каркаса” человека к воздействию ударных перегрузок.
Начавшиеся исследования на животных заканчивались человеком. Но это было на земле… А как в воздухе? Хватит ли у человека силы воли. Чтобы нажать на скобу выстрела и, затем, в необычной обстановке, контролировать свои действия? А на сколько метров его подбросит вверх? А будет ли вращать и как?... Словом анкета катапульты наполовину была пустой, заполнять ее приходилось вот так…
Самолет с надрывным монотонным ревом уносил ввысь парашютиста -испытателя Г.А. Кондрашова. Подмосковье еще спало, кроме, разве рыбаков, питавших надежды на предутренний клев, когда затянутый привязными ремнями и съеживаясь от вездесущих холодных струй воздуха, задувавших в открытую кабину, он готовился к единоборству с силами огня и воздуха.
Нет, что ни говорите, а трудно быть в таком деле первым! Как строго их отбирали. Сейчас с такой тщательностью отбирают разве что космонавтов…
Из многих десятков их осталось девять. Потом семь. Два, и, наконец, он один. Федор Морозов накануне получил тяжелую травму при выполнении испытательного прыжка и не смог разделить пальму первенства. И вот в самолете он - Гавриил Кондрашов, а на земле люди. Их много - кто создавал катапульту, кто вместе с ним испытывал ее на стенде, кто со скрупулезной дотошностью вникал в их организм, оберегая от преждевременных больших перегрузок; и те, кто готовил его в этот полет.
Собственно перегрузки он не боялся. На земле им было выполнено большое количество катапультирований, что он по собственному ощущению, мог примерно определить ее значение. Человек привык и к этому.
Было просто непонятное чувство тревоги вообще, которое охватывает человека, когда он первым вступает в неизведанное… Испытатели это знают, ибо им и предстоит всегда понимать непонятное. Высота 2500 метров. Скорость 370 километров в час. Еще мгновение и…
С земли увидели, как от самолета отделилась черная точка. Потом она раздвоилась и над одной из них вспыхнул раскрывшийся парашют. А, спустя некоторое время, парашютист-испытатель, мастер спорта Г.А. Кондрашов докладывал члену правительства о благополучном выполнении первого в СССР воздушного катапультирования. Было утро 24 июня 1947 г.
В этот день победили оптимисты. Создатели самолетов незамедлительно использовали этот эксперимент и смело стали проектировать еще более совершенные катапультные установки для отечественных скоростных реактивных самолетов. Так катапульта вошла в жизнь. Ровно через год Г. Кондрашов совершил первый прыжок методом катапультирования с реактивного истребителя МИГ-9 на скорости 526 км/час. Скорость… Скорость… Скорость… Перед ее капризами иногда не выдерживал даже металл, но человек…
Военный парашютист А. Быстров покидает самолет на скорости 764 км/час! Его товарищ Петр Долгов - на 860, а летчик-испытатель и парашютист Ю.А. Гарнаев совершает экспериментальный прыжок на скорости в 900 км/час!
Нельзя сказать, что все эти рекорды мужества давались легко. Подобные опыты становились все более опасными и трудными. Наступал кризис. Но где его границы? Где поставить точку и сказать летчикам - дальше смерть! Расчеты по-прежнему оказывались бессильными. Даже на этих скоростях испытатель подвергался (правда без каких-либо последствий) столь большим воздействиям скоростного напора, что мысль о повышении скорости была более чем оптимистична.
Рождалось много идей. Разрабатывались новые конструкции катапультных кресел. Их нужно было проверять и испытывать. А не окажется ли в организме человека перенапряжения - силового и психического, которое может стать роковым? Снова проблемы. Снова загадка. Реактивный двигатель открывал безграничные перспективы роста скорости полета. Лимитировал сам человек. Уж больно скупо он раскрывал себя для себя. Истина рождалась в ожесточенности над собой.
… Двухместный самолет-истребитель МИГ-15 пилотируемый летчиком-испытателем В. Югановым уносил в небесный старт отважного парашютиста-испытателя, лауреата государственной премии В.С. Кочеткова. Считанные минуты и самолет на заданной высоте. Доворот на курс и разгон скорости.
600 км/ч… 700… 800… 900… 1000… Молния подходила к цели.
И Кочетков оказался во власти взбешенных струй. А ведь это не вынужденный прыжок, не последний выход к жизни, а очередное летное задание, очередной рабочий день. Огромная тяжесть свинцом разлилась по всему телу, стараясь раздавить, смять, расплющить… Мощная струя воздуха врывается в легкие… и распирает грудь. Он не может дышать. Он захлебывается воздухом. Но все это длилось не более двух-трех секунд. Скорость резко упала, болезненные ощущения пропали, и испытатель стал вновь чувствовать себя нормально. Прибор расстегнул привязные ремни. Сиденье быстро ушло в сторону, и через 20 секунд свободного падения он повис на парашюте. Радостная улыбка внесла оживление в, казалось, окаменевшую толпу людей, наблюдавших за этим, поистине бесстрашным прыжком. 1036 км/час! Тогда еще ни один человек в мире не покидал самолета на столь большой скорости. Тогда об этом знали немногие. А в инструкциях летчику появились исправления тушью значений предельной скорости безопасного покидания аварийного самолета в воздухе. Она на сотню километров стала больше.
Наступил день 13 августа (заметьте, 13!) 1951 года. Человек своим телом выстоял тысячекилометровый напор воздуха! А дальше? Снова поиск, снова проблемы. Думали медики, летчики, инженеры, парашютисты. Думали врозь и вместе. Никто не хотел ставить на этом точку.
Традиционное утро. Застоявшийся, было, туман с восходом солнца рассеялся, и причин для откладывания вылета не было. Одетый в высотно-компенсирующий костюм с гермошлемом парашютист-испытатель Валерий Иванович Головин доложил летчику-испытателю Амет-хану о готовности к выполнению задания. Вскоре самолет ЯК-25 уже шел на высоте 5500 метров. Герметический шлем приглушал звуки турбины и защищал от холодных вихрей, врывавшихся в открытую кабину. Внутри костюма испытатель был несколько отгорожен от внешнего мира и это действовало на него успокаивающе. Как никак, это все ж была защита. Если в этот момент смотреть на Головина спереди, то можно было бы увидеть спокойное лицо и большие голубые глаза, которые внимательно следили через прозрачный щиток за стрелкой указателя скорости. Она быстро перешагивала границы былых рекордов. 1000… 1050… 1100… Пошел!
Выстрел. В оглушительном реве рассерженного неба он не слышал, как над головой сработала еще одна пушка, и выстрелила маленький парашютик, который предотвратил вращение кресла. Дальше было делом уже обычным. Приземлился он в круг товарищей, знакомых и незнакомых ему людей, которые стали близкими и родными и вместе с ним разделили его радость и гордились еще одной одержанной победой. Это была и их победа. Скорость катапультирования - 1092 км/час. Механизмы новой катапультной установки сработали безотказно. При соблюдении соответствующих правил, летчики могут полностью положиться на эту катапульту. Было это 14 марта 1959 года.
Хоть этот рубеж и был взят, становилось ясным, что предел недалек. Нужно было изыскивать другие способы защиты летчика. Однажды Валерию Головину предложили испытать новое творенье конструкторов - сиденье-капсулу. Для защиты человека от воздушного удара спереди кресла установили специальный щит, который потом сбрасывался. Оригинальность этого устройства и его новизна заинтересовали отважного испытателя и он немедля приступил к подготовке. Врачи… Манекены… Стенды…
И снова в небо. На высоте трех километров и скорости 700 км/час Головин в “ящике” покидает борт самолета. Через три секунды он должен сбросить защитный экран. Но где-то, что-то заело, замки не сработали и он, кувыркаясь с возрастающей скоростью, приближался к земле. Правда, опасения были преждевременны, так как имелся аварийный люк, хотя вылезти из него с двумя парашютами представляло своеобразное искусство. Но все же это было окно, через которое смотрела жизнь. Люк сброшен. Свежая струя воздуха врывается в “кабину”. Стало легче дышать. Но в потоке нервного напряжения, он забывает расстегнуть привязанные ремни, и попытка вылезти оказалась тщетной. В глазах
Мелькает земля, небо, земля… но уже совсем близкая и смертельная. Нащупывается “груша” и он свободен. Преодолевая большие центробежные силы, Головин покидает капсулу и тут же раскрывает парашют. Это было сделано настолько вовремя, что, опоздай он на долю секунды, и катастрофа была бы неизбежной. Потом эту систему довели. Она нашла применение на известном сверхзвуковом самолете-чемпионе МИГ-21 и спасла жизнь многим летчикам.
Большие скорости - это большие высоты. А на высоте 18-19 км не помогала уже кислородная маска. При малом атмосферном давлении все жидкости, находящиеся в нашем теле, мгновенно закипают от собственной температуры. Борьба за высоту имеет свою интересную историю, в которой последние страницы принадлежат скафандру, его созданию и испытанию. Надо сказать, что работы в этой области начались задолго до появления скоростных самолетов, так как первыми штурмовали ближние подступы к космосу стратостаты. В век реактивных летательных аппаратов работа над скафандрами велась параллельно с катапультой. Вот один эпизод.
ТУ-4 добирался до восьмикилометровой высоты. Юрий Гарнаев, облаченный в скафандр новой конструкции и обвешанный не совсем легкими и портативными приборами, готовился к покиданию машины. А сделать это было не так просто, т.к. при своем “чистом” весе в 60 кг, полетный вес его составлял почти 120 кг!
… Под ногами открытый люк, через который видна далекая, слегка покрытая дымкой земля…
Мощный рывок с правой стороны и Гарнаева резко развернуло на спину. По шлему скафандра ударил оборванный конец кислородного шланга. Он - испытатель. Он вправе ждать самых неприятных сюрпризов, но то, что случилось, было слишком коварным - оно отнимало единственную возможность сопротивляться. Надежда была только на тот небольшой запас кислорода, который остался в скафандре. Но в те времена последние изрядно травили, что надеяться на и без того ничтожный запас живительного газа, было рискованно. Последний выход - в длительной задержке раскрытия парашюта. Снаружи мороз. Иллюминатор покрылся инеем. Земля исчезла. По набегающему потоку воздуха Гарнаев определил, что падает на спине. Но что это? Унты сползают с ног и слегка закруживается голова. Штопор! Где земля? Раскрывать парашют опасно, но и медлить нельзя… Рывок и снова падение. Правда, летел он устойчиво, ногами вниз. Неужели парашют? Опасения оправдались. Купола парашюта не было, были длинные стропы и обрывки ткани. Земля неотвратимо приближалась со скоростью нескольких десятков метров в секунду. Падение приостановил запасной парашют. Однако приземление с таким большим весом на одном относительно небольшом куполе не предвещали ничего хорошего.
Удар о мерзлую землю. Разбивается прозрачный шлем. Ветер подхватывает еще не погасший парашют и волочет испытателя по твердым кочкам.
Когда к нему подъехали товарищи, поединок закончился. Обессиленными руками Гарнаев подбирал под себя упрямый купол парашюта. Шел март 1951 г.
Потом он еще много раз прыгал в скафандрах. Первым в СССР Ю.А. Гарнаев выполнит катапультирование в скафандре с поршневого и реактивного самолетов. Он много часов сидел в барокамерах и испытывал прочность скафандров к явлениям взрывной декомпрессии, т.к. к внезапному и резкому понижению внешнего давления. Одним из первых он проводил подобные опыты и как летчик-испытатель на больших высотах.
Удивительна судьба этого человека. Это подлинный небожитель. Он испытывал все: катапульту, парашюты, скафандры и предельные перегрузки на стендах. Более ста самых различных летательных аппаратов прошли через искусные руки Заслуженного летчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Юрия Александровича Гарнаева. Из 14 случаев, требовавших покидания машин, он только два раза воспользовался парашютом. Но это были действительно предельные моменты, когда исход решал опыт парашютиста. Так Юрий Гарнаев сочетал две отчаянные профессии. И, когда ему приходилось трудно в небе, каждая из них приходила на помощь другой.
… Спустя десять лет после этого прыжка Валерий Головин, сопровождаемый группой товарищей, занял место в автомашине, которая доставила его к специальному самолету. Они помогли ему сесть в кресло космонавта, надеть парашютные системы, притянуть привязные ремни. Предстояло проверить в реальных условиях работу средств спасения космического корабля “Восток”.
… Завыли турбины и машина, вспарывая морозный воздух, пошла в полет. Валерий, по уже выработанной привычке, осматривает свое снаряжение и продумывает порядок выполнения задания. Ведь от него зависит многое. Он должен первым испытать космическое кресло-катапульту, парашютные системы, скафандр, т.е. целый спасательный комплекс, чтобы затем дать рекомендации тем, кто готовился к полету в звездные дали…
Позади многие прыжки и тренировки на стендах. Сейчас заключительный этап… Высота 7000 метров. Пора приготовиться. Последний взгляд на запасной парашют и рука с силой дергает скобу. Самолет он увидел тогда, когда отсоединился от кресла. Раздутый скафандр стеснял движения, но давал возможность сохранять устойчивое положение. Скорости не чувствовалось. 20… 30… 40… секунд свободного падения. На 60 секунде автомат раскрыл парашют. Стремительное падение сменилось плавным спуском. Теперь необходимо осмотреть купол парашюта. Но в шлеме это не так просто сделать. “Надо подсказать конструкторам”, - подумал Головин. (Так появилось на рукаве скафандра крохотное зеркальце).
А как управляется парашют? Подтягивается одна лямка, затем другая. Большой купол медленно разворачивается в желаемую сторону. Хорошо. Пора думать и о приземлении. Минута и ноги испытателя касаются земли. Высокий, словно вросший в землю, он из открытого шлема большими голубыми глазами смотрел в большое голубое небо… Потом были еще прыжки, в том числе и вместе с замечательным парашютистом-испытателем, Героем Советского Союза полковником П.И. Долговым.
… На приеме в Кремле, устроенным партией и правительством в честь первого космонавта, среди множества гостей, Юрий Гагарин разыскал Валерия Головина и, крепко пожав ему руку, сказал: “СПАСИБО!!!”.
Спасибо… Какое это короткое, но емкое слово, особенно для людей, которые ценой своей жизни думают о жизни других.
Вот рекорд мужества, начавшийся ранним утром в небе Подмосковья, и завершившийся в Саратовской степи.
Но точки нет. Есть проблемы, поиски, которые так же нужно решать мыслью ученых и смелостью испытателей.
… Смотрю вслед ребятам. Они пошли в небо. Не знаю, что у них сегодня - полет на невесомость в новом космическом одеянии, “обживание” нового корабля-спутника или испытание катапульты. Они заменили тех, кто начинал с Пе-2 и сегодня ведут бой со взбешенными струями на подступах к звуковому барьеру. Кто сейчас готовится к полетам на боевых или спортивных реактивных самолетах или на космических кораблях - будьте спокойны - испытатели испытывают средства спасения экипажей на совесть!
19.04.201730 лет назад, 21 апреля 1987 года, летчики Липецкого авиацентра Евгений Захаров и Владимир Новосёлов ценой собственных жизней увели падающий самолет от села Колыбельское.
Папка в школьном музее
В КОМНАТЕ-МУЗЕЕ Колыбельской средней школы рядом со старой солдатской каской, шинелью и другими экспонатами времен Великой Отечественной бережно хранится картонная папка с материалами о военных лётчиках Евгении Захарове и Владимире Новосёлове, совершивших подвиг уже в мирное время, ровно тридцать лет назад. В тот памятный для многих сельчан тёплый весенний день они отдали свои жизни, чтобы спасти других людей.
За мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга, военные лётчики майор Евгений Захаров и майор Владимир Новосёлов Указом Президиума Верховного Совета СССР были удостоены высокой государственной награды – ордена Красной Звезды. Посмертно. Но память о них жива в сердцах благодарного населения села Колыбельское, их боевых товарищей и всех тех, кто знал этих замечательных парней, повторивших подвиг героев получившей всенародное признание песни «Огромное небо».
В Колыбельском о Евгении Захарове и Владимире Новосёлове тоже сочиняют песни и стихи, а 21 апреля, в день их памяти, местные школьники вместе со своими педагогами и другими жителями окрестных сёл обязательно собираются возле памятника героям-лётчикам, установленного на месте их гибели.
Здесь, в торжественной обстановке, учащиеся школы перед лицом старших товарищей дают клятву свято хранить память о подвиге Владимира Новосёлова и Евгения Захарова, в своих поступках быть достойными погибших героев.
— В течение всех этих десятилетий, — рассказывает заместитель директора Колыбельской средней школы по воспитательной работе Валентина Черных, — наши ребята шефствуют над памятником, поддерживают возле него порядок, возлагают к его основанию живые цветы.
Она и сама, еще будучи школьницей, часто приходила на это святое для всех сельчан место вместе с одноклассниками и учителями Ниной Сергеевой и Мариной Платицыной, с замиранием сердца слушала выступления лётчиков Липецкого авиацентра, с которыми колыбельские ученики до сих пор поддерживают связь. А теперь вот, подобно своим школьным наставникам, приводит к памятнику уже новое поколение юных сельчан.
— 21 апреля для всех нас – особая дата, — продолжает Валентина Черных, — ведь в тот весенний день 1987 года мы, не видевшие войны, столкнулись с трагедией в мирном небе. Поверьте, нам было по-настоящему страшно…
Рёв самолёта, негромкий взрыв –
И снова тихо, и солнце, и ветер…
Для всех на земле. Кроме них – двоих:
Их больше нет. Нет на этом свете.
…Только секунды, мгновения, миг –
И были бы живы, здоровы…
Они же решили: пусть гибель для них,
Чем для кого-то другого…
Тогда же, тридцать лет назад, подвигу лётчиков Липецкого авиацентра была посвящена статья «До последней секунды» спецкора «Правды» В. Изгаршева, опубликованная 30 июля 1987 года, благодаря которой о мужестве и отваге советских офицеров узнала вся страна. Давайте и мы перечитаем её сегодня, накануне дня гибели летчиков-испытателей, чтобы представить события той, теперь уже давней, поры (печатается в сокращении).
До последней секунды
М ЕТРАХ в двухстах от околицы большого российского села Буховое, в самом, почитай, центре европейской части страны, воздвигнут этот памятник мужеству и отваге советских воинов: пьедестал из бетона в форме пятиконечной звезды и в центре стабилизатор от самолёта. На нём портреты двух лётчиков-истребителей, двух офицеров Военно-Воздушных Сил – майоров Евгения Захарова и Владимира Новосёлова…
Рассказывают, что Новосёлов был несказанно обрадован, когда узнал, что замполитом к нему в эскадрилью назначают Захарова. Спокойный, рассудительный, слов на ветер не бросал. А ко всему прочему – однокашник по Качинскому училищу.
И Захаров иного комэска себе и пожелать не мог. Новосёлов – командир молодой, смелый. Раскрылись тут, в части, его незаурядные лётные способности. Товарищи прочили Владимиру большое будущее. А он и сам стремился к нему: два года подряд пробивал себе дорогу в лётчики-испытатели.
Словом, хороший сложился командно-политический дуэт. И все вскоре в части отметили: эскадрилья, образно говоря, устремилась вперёд с набором высоты.
В конце прошлого года Захарова избрали секретарём партийного комитета части. Из эскадрильи он выбыл. Но дружба с комэском не оборвалась. Более того, личные полётные задания Захаров неизменно просил включать в плановую таблицу эскадрильи Новосёлова.
Так что было совершенно естественно, когда после двухмесячной учёбы молодой парторг для восстановления лётных навыков влился в состав своей бывшей эскадрильи. Вводил его в строй комэск Новосёлов.
Полёт на двухместном учебно-боевом истребителе по кругу. Пилотаж в зоне. Полёт в закрытой кабине. День за днём…Впрочем, лётчику первого класса, проведшему в воздухе не одну сотню часов, не столь уж и сложно полностью восстановить навыки, вновь получить допуск на все виды полётов днём и ночью, при любой погоде. И настал день, когда Евгений Захаров опять вырулил на взлётную полосу на боевом истребителе-ракетоносце.
Ему оставалось ещё раз отработать последний элемент боевого применения.
В тот по-летнему тёплый день он уходил с Новосёловым в тренировочный полет на «спарке». Политработник – в передней кабине, командир – на месте лётчика-инструктора.
…П РЕЕМНИК Новосёлова на посту комэска – военный лётчик 1-го класса подполковник В. Жмаев, словно раздумывая вслух, вспоминает подробности того лётного дня:
— Погода стояла такая, что лучше, наверное, и не бывает. Видимость миллион на миллион. Солнце. Голубизна над аэродромом без дна…Самые что ни на есть простые метеоусловия…
Не составляет труда представить из его рассказа, как рванулся стрелой в эту осиянную солнцем голубизну первый сверхзвуковой истребитель, которому предстояло выступить «целью». А за ним – «спарка» Захарова. И как потом им, схватившимся в жарком воздушном бою, стало тесно в том огромном, «без дна», небе.
Вдруг, выполняя один из манёвров, «спарка» Захарова, будто конь на полном скаку, наткнулась на невидимый барьер. Скорость мгновенно упала, и машина, став непослушной, свалилась на крыло.
…Два года назад Новосёлов досконально исследовал подобную ситуацию в полёте. И Захаров тоже хорошо знал, как поступать в таких случаях. Тем более двигатель не заглох: самолёт был «жив». Итак, первое – вывести машину. Это можно было сделать только скоростью.
Машина наконец-то опустила нос. Теряя высоту, но и набирая скорость, она шла к земле. На пятистах примерно метрах самолёт, словно нехотя, с большим трудом начал изменять угол атаки и постепенно выходить из пикирования. И тут лётчики увидели: под крылом самолёта совхозная усадьба, село…Нет, во что бы то ни стало уйти. Удержать машину, уйти за село. Отвести от людей беду…Словно раненая птица, истребитель, теряя высоту, тянул над домами к зелёному квадрату поля.
У них хватило-таки сил и умения отвести почти потерявшую послушание машину за околицу. И тогда стало ясно обоим, что уже ни посадить обессилевший самолёт, ни тем более взмыть на нём, включив форсаж, не удастся. Они приняли единственно верное решение – катапультироваться.
Катапульты сработали безотказно, но – увы! – слишком малой оказалась высота, куполы парашютов не наполнились воздухом…
Они сделали всё, что смогли, что и надо было сделать. Боролись до последней секунды.
Селяне назвали их, вятского парня Владимира Новосёлова и воронежца Евгения Захарова, своими спасителями. У этих офицеров впереди была целая жизнь: Владимиру только исполнилось тридцать, Евгению – тридцать три. Такими, навечно молодыми, они останутся в памяти своих детей, жён, родителей, сослуживцев…
С ТОИТ в российской глубинке, в стороне от больших дорог, среди хлебного раздолья возведённый боевыми побратимами и совхозной молодёжью хватающий за душу своей незамысловатой простотой знак памяти и восхищения подвигом авиаторов. Не увядают цветы у подножия памятника. Примеры мужества, отваги, воинского долга живут вечно.
Вечный пример молодым
В ЕЧНЫМ примером молодым назвала подвиг липецких героев-авиаторов и пятиклассница Колыбельской средней школы Анжелика Мячина, подробно, почти как и спецкор «Правды», написавшая в своём сочинении о событиях 21 апреля 1987 года.
«…Очевидцев трагического полёта нашлось немало.
— Два самолёта летели друг за другом, — вспоминают те страшные минуты сельчане, — последний вдруг стал терять высоту. Он падал, казалось, прямо на дома. Было очень страшно. Мы как будто приросли к земле – даже никуда не побежали…
А в это время лётчики отводили падающую машину от населённого пункта, но сами спастись не смогли. Майор Евгений Захаров и майор Владимир Новосёлов в те мгновения сделали свой выбор – ради жизни других людей отдали свои.
Недалеко от села Колыбельское, на лугу за рекой, на том самом месте, где погибли лётчики, возвышается часть хвостового оперения боевого самолёта – и уже тридцать лет приходят сюда люди, приносят цветы.
А они смотрят с фотографий – молодые, красивые – настоящие офицеры, настоящие мужчины.
Спасибо, ребята, низкий поклон вам за спасённые жизни, за вечный пример молодым», — заканчивает своё сочинение колыбельская школьница.
А её одноклассник Максим Швырёв знает о гибели лётчиков со слов своего дедушки, подполковника в отставке Александра Ивлева. В 1987 году он, тогда ещё старший лейтенант, проходил службу в должности руководителя полётами и одним из первых прибыл на место трагедии.
Увиденное не могло оставить равнодушным никого. Оба лётчика погибли…
Всё могло быть иначе, если бы они катапультировались сразу, узнав о неполадке в самолёте. Но пилоты приняли решение увести его подальше от населённого пункта. Пожертвовав собой, они спасли многие жизни…
Я не раз слышал эту историю от дедушки. Мы с ним часто бываем на месте трагедии. Дед подолгу молча смотрит в небо, а мне так хотелось бы пожать мужественные руки героев. Я не могу пока ответить на вопрос, какое решение принял бы на их месте, но знаю точно – они не могли поступить иначе!»
Такие же искренние сочинения в канун 30-й годовщины гибели липецких авиаторов написали Анастасия Тодосийчук, Варвара Скорик и другие ученики Колыбельской средней школы, от которой тоже уводили вышедшую из-под контроля машину молодые советские офицеры…
И с искренней признательностью им, ушедшим из своего последнего полёта в бессмертье, колыбельцы призывают участников траурного митинга, ежегодно собирающихся 21 апреля возле памятника:
Люди, от молодого до старого,
В скорбном молчании склоните головы!
Светлая память Евгению Захарову,
Светлая память Владимиру Новосёлову!
Материал подготовила
Тамара ЧЕРНЫХ
На снимках: Евгений Захаров и Владимира Новосёлов
Добавляйте нас в друзья "Вконтакте" и "Одноклассниках"
Войти
Поиск по сайту
08.05.2018 16:14
В День Победы, 9 мая, внуки и правнуки Героя Советского Союза, летчика-истребителя Владимира Шевченко пойдут с портретом своего деда и прадеда в составе «Бессмертного Полка». «Это был человек удивительной и драматичной судьбы, в которой переплелись и взлеты, и падения , - рассказал журналистам ИА «Высота 102» внук Героя, депутат волгоградской гордумы Андрей Гимбатов. – О жизни крестьянского паренька из поселка Панфилово Сталинградской области поведал в посвященной нашим выдающимся землякам книге «Сила человеческого патриотизма» волгоградский автор Иван Тихонович Патрин. Он знал Шевченко лично. В книге есть воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала Павла Ивановича Батова, генерального секретаря компартии Испании Долорес Ибаррури, сын которой воевал на сталинградской земле. В великой битве на Волге они были вместе: испанец Рубен Ибаррури и русский летчик Владимир Шевченко».
Во время гражданской войны в Испании лейтенант Шевченко, командир авиационного отряда бомбардировщиков, совершил 156 боевых вылетов. За героизм и мужество, проявленные при выполнении воинского и интернационального долга, получил звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». А после командировки в Чехословакию за успешное выполнение задания ему вручили легковую машину «Эмку».
Вот отрывок из книги Патрина: «Когда японцы напали на Монголию и развязали войну на реке Халхин-Гол, Сталин послал туда Жукова, а командиром 100-й авиабригады был назначен Шевченко. За боевые действия получил орден Монгольской Народной Республики. После победы на Халхин-Голе Сталин принимал с докладом Жукова и Шевченко. Раскуривая трубку, остановился около Владимира Илларионовича. «Шевченко, вы - хулиган. Почему рисковали собой, гоняясь в небе за японским асом? Вы были не рядовым летчиком - вы командовали ВВС!». Жуков замер в напряжении: что будет? Шевченко, выслушав вождя, объяснил: «Да, я рисковал. Но другого выхода не было». Сталин положил руку на его плечо и произнес: «Правильно, в жизни приходится рисковать, чтобы добиться побед».
Генерал-майор авиации Шевченко прошел всю войну – участвовал во многих военных операциях, исполнял должности начальника ВВС 37-й армии Юго-Западного фронта, командира 217-й и 216-й истребительных авиационных дивизий 14-й Воздушной армии, был командиром 1-го смешанного авиационного корпуса 17-й Воздушной армии, 182-й штурмовой авиационной дивизии 1-й Воздушной армии… Вот выписка из боевой характеристики, которую приводят авторы книги «Первые Герои Советского Союза» (1936-1939) Кузнецов и Джога: «Корпус под командованием Шевченко участвовал в операциях по разгрому Сталинградской группировки немцев, по овладению районами между р.Дон и р.Северский Донец. В мае 1943 г. вошел в состав 17-й воздушной армии и с 7 июля 1943 г. участвовал в Белгородской операции, в операциях по овладению Донбассом, выводу частей к р.Днепр. Корпус, благодаря хорошо подготовленному, имевшему большой боевой опыт руководящему составу полков и дивизий, представляет крепкую боевую единицу. С мая 1943 г. по февраль 1944 г.части корпуса произвели 12048 боевых самолето-вылетов с налетом 11666 часов, уничтожив до 300 танков, бронемашин и бронетранспортеров противника. На аэродромах уничтожено иповреждено 113 самолетов противника. В воздушных боях сбито 373 самолета противника».
«В Сталинграде наш дед командовал 16-й авиадивизией, а затем - авиационным корпусом.
В интернет-статье Юрия Мухина "Благодарность без благоволения" говорится, что командир 1-ого смешанного авиакорпуса Шевченко упоминался благодарственно в приказах Верховного Главнокомандующего Сталина 16 раз.
По его словам, Владимир Шевченко был уникальным человеком, его бесстрашием и мужеством восхищались многие. Он дружил со многими выдающимися людьми России - маршалом Баграмяном, с трижды Героем Советского Союза Покрышкиным, Гризодубовой, Расковой, Осипенко, Чкаловым, Серовым. Когда хоронили Серова, на траурном митинге от имени партии и правительства речь произнес заместитель наркома обороны Мехлис, а от летчиков и Героев Советского Союза – Шевченко. Его имя в 1930-х – 1940-х годах прошлого века гремело по всей стране. Газета «Красная звезда» посвятила ему почти всю страницу номера от 25 июля 1941 года под заголовком «Тридцать боевых дней авиасоединения Героя Советского Союза Шевченко» и его статью «Чему учит первый месяц воздушных боев». А поэт Михаил Светлов написал стихотворение: «Летчикам авиасоединения Шевченко».
«После войны его судьба оказалась драматичной . В 1948-м году был арестован. Был лишен звания Героя Советского Союза, всех наград, «Эмки», но воинское звание - «генерал-майор авиации», что удивительно, ему оставили, - рассказывает Андрей Гимбатов. - В лагерях провел 5 лет и все годы доказывал, что невиновен. Сам Климент Ворошилов обещал ему «разобраться с несправедливостью». Они были давно и хорошо знакомы: для выполнения особого задания в Чехословакии он был командирован лично Сталиным и Ворошиловым в правительственную командировку.
К 100-летию нашего деда, в 2008 году, краевед, подполковник в отставке Александр Тараненко, который тоже знал его, опубликовал статью в «Военно-историческом журнале» под рубрикой «Забытое имя» и под названием «Был вызван товарищем Сталиным на личную беседу», - рассказывает Андрей Гимбатов. - Стали появляться воспоминания о нем и в книгах. «Судьбы генеральские», «Бессмертны имена твоих сынов, Россия», «Трибунал для «сталинских соколов», в двухтомнике «Воениздата» «Герои Советского Союза» и других».
После смерти Сталина Владимир Шевченко вернулся из лагерей домой, в Панфилово. Работал в школе, инструктором в ДОСААФ, заведовал хлебопекарней и колхозной фермой. И только в 1969 году постановлением Пленума Верховного Суда СССР генерал был полностью реабилитирован, восстановлен в звании Героя Советского Союза и в правах на все государственные награды.
Вот уже почти 40 лет Панфиловская средняя школа носит имя своего легендарного земляка. На стене висит мемориальная доска: «В этой школе учился Герой Советского Союза Шевченко Владимир Илларионович». В школьном краеведческом музее собран материал о его жизни, проводятся в школе классные часы, посвященные Герою.
«Со своей женой, моей бабушкой, он вырастил шестерых детей, среди которых и моя мама, Татьяна Владимировна, - говорит Гимбатов. – Он очень любил свою малую Родину, рыбалку, фронтовые песни. Умер в 1972 году, хоронили его со всеми воинскими почестями. Всю свою жизнь он честно жил, честно работал и честно служил Родине. Именно о таких, как он, Михаил Светлов писал: «Вы неслись за врагом. Вас победные ветры качали. Тридцать дней боевых, словно тридцать легенд, прозвучали! И кого мне из вас по фамилии раньше назвать, если все, как один, выполняют приказ: Побеждать! Разрешите же вас, вылетающих снова в бои, называть как страна вас зовет: Дорогие мои!».
Гнездилов Федор Семенович
На высотах мужества
Слово к читателю
Все дальше и дальше уходят от нас грозные годы Великой Отечественной войны. Но по-прежнему ярко представляется взору наших современников величие подвига, совершенного на фронтах и в тылу старшим поколением советских людей под руководством КПСС - боевого организатора борьбы против немецко-фашистских захватчиков.
О беспримерном мужестве и героизме наших воинов на фронтах самой тяжелой и кровопролитной в истории человечества войны написаны многотомные исследования, художественные произведения, воспоминания полководцев и военачальников, созданы фильмы, стихи и песни. Слава советского воина-победителя, воина-интернационалиста увековечена в мраморе и бронзе мемориальных комплексов, памятников, обелисков. Они есть всюду - и на нашей советской земле, и во многих странах Европы и Азии.
Тема Отечественной войны далеко не исчерпана. Она вызывает у наших потомков неугасаемый интерес. Прежде всего нашу молодежь интересуют герои и подвиги, отвага и мужество советских людей в их борьбе против коварнейшего из врагов - германского фашизма. И потому каждый новый рассказ очевидца, непосредственного участника исторических событий находит горячий отклик в сердцах юных патриотов нашей Родины. Свидетельство тому - большая популярность мемуарной литературы. Надеюсь, что и книга генерал-майора авиации Ф. С. Гнездилова не оставит читателя равнодушным.
Федор Семенович Гнездилов - сын бедного крестьянина. В 1930 году по призыву Ленинского комсомола добровольцем вступил в ряды Красной Армии. В 1935 году окончил Оренбургскую военную школу летчиков и летчиков-наблюдателей, а в 1955 - Академию Генерального штаба имени Климента Ефремовича Ворошилова. Более 40 лет жизни посвятил защите Отчизны, прошел путь от рядового бойца до генерала. С первого дня Великой Отечественной и до самой Победы он находился в действующей армии, служил в должности начальника штаба 168-го, затем 18-го гвардейского истребительных авиационных полков, которые при формировании 1-й воздушной армии вошли в ее состав.
Командуя этой армией, я не раз бывал в 18-м гвардейском авиаполку, встречался с летчиками и техниками, командирами и политработниками и всякий раз убеждался в высоких морально-боевых качествах личного состава этой ведущей в воздушной армии части. Командир 18-го гвардейского полка А. Е. Голубов, его заместитель по политчасти К. Ф. Федоров и начальник штаба Ф. С. Гнездилов в полной мере обладали деловыми качествами, отличной оперативно-тактической подготовкой, во всем являлись для подчиненных примером. Глубоко знали они душу воина-авиатора, умели находить путь к его сердцу, проявляли о нем отеческую заботу. Гвардейцы полка сражались геройски и по праву завоевали ему славу одного из лучших в воздушной армии.
Среди летчиков полка было немало истинных героев. В их числе - С. А. Сибирин, Д. А. Лобашов, В. И. Запаскин, Н. Г. Пинчук, В. П. Ляпунов, Н. А. Заморин, В. Г. Серегин, В. Н. Барсуков, Н. Н. Даниленко, В. А. Баландин. Их подвигам в небе войны автор посвящает немало волнующих страниц.
В своих воспоминаниях Ф. С. Гнездилов рассказывает о событиях, в которых участвовал непосредственно. Прежде всего он пишет о мужестве советских воинов, которые в тяжелые для Родины дни всему миру показали, что наша армия под руководством Коммунистической партии способна выдержать любые испытания огнем, победить любого врага. Через всю книгу красной нитью проходит мысль о нерушимой дружбе народов нашей страны и высоком патриотизме советских людей, о прочности социалистического государства.
Тепло и сердечно вспоминает Ф. С. Гнездилов о боевом товариществе и фронтовой дружбе советских летчиков-гвардейцев и французских пилотов из эскадрильи «Нормандия», преобразованной в ходе войны в полк «Нормандия - Неман». С апреля 1943 года и до конца войны эти полки почти постоянно располагались на одном аэродроме и крылом к крылу сражались против общего врага. Они прошли путь от Подмосковья до Кенигсберга.
С искренней любовью рассказывает автор и о доблести инженеров, техников, младших авиаспециалистов, которые готовили истребители к боевым вылетам днем и ночью, в любую погоду, нередко во время артобстрелов и бомбежек. Без их самоотверженного труда боевые победы наших летчиков в небе войны были бы невозможны.
В книге названы имена и фамилии многих героев 168-го и 18-го гвардейского авиаполков, а также французского полка «Нормандия - Неман», которые прославились в боях на Южном фронте, в битве за Москву, в сражениях на Курской дуге и за освобождение Белоруссии, в небе Восточной Пруссии.
Богатые, разнообразные впечатления и наблюдения автора подкрепляются, документальными данными Центрального архива Министерства обороны СССР и воспоминаниями однополчан. Это придает книге Ф. С. Гнездилова достоверность, убедительность и большую познавательную ценность для широкого круга читателей, особенно для нашей замечательной молодежи.
Командующий 1-й воздушной армией в годы Великой Отечественной воины, Герой Советского Союза генерал-полковник авиации М. М. ГРОМОВ
Первые бои, первые победы
По дорогам войны моя память шагает устало.
На висках седина, и я юность назад не верну.
Много вьюг и дождей с той жестокой поры миновало,
Но я сердцем солдат, и оно не забудет войну.
Мих. Андронов
Шумела теплыми ветрами да разномастной листвой осень 1940 года. Ее дыхание особенно ощущалось за чертой города, в подмосковных лесах, куда мы, слушатели авиационного отделения Высшей школы штабной службы при Военной академии имени М. В. Фрунзе, изредка выезжали отдохнуть. Красота здесь была необыкновенная. Невольно вспоминались стихи А. С. Пушкина:
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса.
В один из тех дней учеба наша завершилась, и я, в то время старший: лейтенант, направился в штаб ВВС за назначением. Волновался. Куда-то направят? У военного человека, разумеется, выбора нет: куда пошлют, там и продолжу свою службу.
До поступления в Высшую школу я служил в бомбардировочной авиации, летал на ТБ-3 и ДБ-Зф. Надеялся, что снова вернусь в один из полков бомбардировщиков, где все понятно и близко. И каково же было мое разочарование, когда мне предложили отправиться в 168-й истребительный авиаполк, который находился на юге Украины, на должность заместителя начальника штаба по оперативной части. Поначалу, признаться, это здорово расстроило меня, но потом я поразмыслил немного, успокоился. В тот же день, уложив свои вещи, собрался в дорогу и отправился к месту назначения.
Так началась моя служба в истребительном авиаполку. По существу этот полк находился в стадии формирования. Начальника штаба полка не было, как заместитель, я стал исполнять его обязанности и строить работу так, чтобы уже в ближайшее время в эскадрильях началась планомерная учебно-боевая подготовка всех авиаторов - и летного и технического состава.
Командир полка также еще не прибыл, и мы, принимая пополнение и намечая планы работы, ждали его со дня на день.
Однажды я зашел к начальнику штаба дивизии, чтобы доложить о положении дел в полку, выяснить кое-какие вопросы. В кабинете находился статный, подтянутый майор.
Знакомьтесь, - сказал начштаба дивизии. - Это ваш командир полка Ярославцев, Семен Дмитриевич. Желаю вам полного взаимопонимания и слаженной работы.
