ГЛАВА 1. История изучения общественно-политической лексики и принципы ее выделения и описания.
§ 1 . Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции.
§2. Теоретический аппарат.
§3. Принципы выделения и описания общественно-политической лексики.
§4. Полевая структура общественно-политической лексики и способы ее представления и описания.
§5. Возможности системного (параметрического) анализа общественно-политической лексики.
ГЛАВА 2. Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты).
§ 1. Общие замечания.
§2. Власть: языковое значение и концепт.
§3. Государство: языковое значение и концепт.
§4. Общество: языковое значение и концепт.
§5. Народ и нация", соотношение понятий и концептов.
§6. Выводы.
ГЛАВА 3. Общественно-политическая лексика в узком смысле.
§1. Центральный дескриптор "власть".
§2. Центральный дескриптор "государство".
§3. Центральный дескриптор "общество".
§4. Выводы.
ГЛАВА 4. Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект.
§ 1. Неактуальная лексика.
§2. Актуальная лексика.
2.1. Универсальная оценочная лексика.
2.2. Советизмы.
§3. Выводы.
ГЛАВА 5. Тематическая лексика.
§1. ПРАВО.
§2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА.
§3. ВОЕННАЯ СФЕРА (АРМИЯ).
§4. ЭКОНОМИКА.
§5. АДМИНИСТРАТИВНАЯ СФЕРА.
§6. ФИЛОСОФИЯ.
§7. РЕЛИГИЯ.
§8. Выводы.
ГЛАВА 6. Несобственно общественно-политическая лексика.
§1. Общие замечания.
§2. Субъекты властного отношения (А).
§3. Объекты властного отношения (В).
§4. Негативное отношение А к В.
§5. Позитивное отношение А к В.
§6. Негативное отношние В к А.
§7. Позитивное отношение В к А.
§8. Выводы. 189 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 191 БИБЛИОГРАФИЯ. 201 ПРИЛОЖЕНИЕ.
Настоящая работа посвящена общественно-политической лексике (далее -ОПЛ) - той части лексикона русского языка, которая предназначена для вербализации общественно-политических (ОП) отношений и их языкового моделирования. Несмотря на большое количество специальных иссдс, цований, ОПЛ не определена в своем составе, структурной организации и динамическом потенциале.
Актуальность работы. В настоящее время ОПЛ претерпевает значительные изменения. Расширяется круг ее пользователей, формируется новый политический язык. ОПЛ привлекала внимание лингвистов с первых послереволюционных лет, она вызывает повышенный интерес и сейчас. В настоящее время назрела необходимость такого описания ОПЛ, которое позволило бы выявить ее структурные особенности и динамический потенциал. В ОПЛ отражаются данные языком способы представления общественно-политических отношений и мышления о них. Исследование ОПЛ составляет часть актуальной в современной лингвистике проблемы построения "наивно-языковой" картины мира.
Цель исследования состоит в определении состава ОПЛ, выявлении ее структуры и динамических процессов, в исследовании представлений об общественно-политических отношениях в русском языковом сознании, в "картине мира" носителей языка, в выработке подходов к построению словаря ОПЛ тезаурусного типа.
Методы исследования. В работе использованы методы, принятые в лексикологии, в лексикографической практике и в системно-структурном описании языковых явлений: компонентный и дистрибутивный анализ, толкование и интерпретация, параметрический (многомерный) анализ по дифференцирующим признакам и анализ через полевую структуру. Центральным является метод концептуального анализа, соответствующий цели исследования.
Научная новизна работы состоит в том, что в работе применен ономасиологический подход к выделению ОПЛ, определены ее границы и состав, впервые произведен анализ ключевых концептов "власть", "государство", "общество", "народ", "нация", определяющих моделирование общественно-политических отношений в русском языковом сознании, выделена гибкая полевая структура ОПЛ с центром в виде собственно ОПЛ и трех прилегающих зон: идеологической, тематической и несобственно ОП лексики; выявлены интегральные принципы структурной организации ОПЛ в целом и специфические принципы, присущие центру и прилегающим зонам, раскрыты динамические потенции ОПЛ на фоне устойчивости во времени.
Эмпирическая база диссертационного исследования. Прищ^-ые в лингвистике подходы к изучению ОПЛ: содержательно-тематический, коннотативный, функционально-стилистический - исходят из того, что словарь ОПЛ задан заранее. Эмпирическая база исследования сложилась на основе ономасиологического подхода к выделению ОПЛ. Опираясь на общепринятое определение общественно-политических отношений, мы выделили в нем семантическую доминанту - интерсубъектное отношение ARB, где R - властное отношение, А и В - субъект и объект отношения власти. По четырехтомному "Словарю русского языка" (МАСу) 1987 года издания была сделана выборка, насчитывающая около 7000 слов, в значениях которых присутствует семантика властного интерсубъектного отношения ARB. Данная выборка была определена как состав ОПЛ за 1985 год и как точка отсчета, по отношению к которой определяется развитие ОПЛ. Базой для исследования динамических процессов в ОПЛ явились словоупотребления в текстах периодической печати последних лет. Для анализа концептуальных доминант ОПЛ также привлекались тексты средств массовой информации, данные словарей.
Научная и практическая ценность работы. Научная ценность работы заключается в выработке новой концепции ОПЛ, в комплексном описании структурной организации и динамики ОПЛ, в применении метода концептуального анализа и выделении ключевых концептов ОПЛ в наивно-языковой "картине мира".
Результаты работы могут быть использованы в лексикологии и лексикографической практике, в стилистике и в социолингвистике при изучении средств массовой информации и изучении роли языка в формировании общественного мнения.
Полученные данные могут найти применение при разработке вузовских курсов, спецкурсов и спецсеминаров по лексике и лексической семантике, стилистике и истории русского литературного языка XX века, в преподавании русского языка как иностранного.
Основные положения и структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, в которое включены списки слов, не вошедшие в основной корпус работы.
§8. Выводы.
1. Несобственно ОПЛ - та лексика, которая так или иначе описывает властное отношение (или в общем виде, или специфическую - но не государственно-политическую - сферу реализации властного отношения). Власть, относясь к предикатной лексике, открывает актантные места для субъекта и объекта (А и В). Практически вся ОПЛ может быть охарактеризована с точки зрения актантной структуры власти, соотнесенности с одним из компонентов властного тношения ARB, но именно для "периферийной" ОПЛ эта соотнесенность является доминирующим принципом организации, прослеживается наиболее четко. Именно эта лексическая зона предоставляет возможность выявить и исчислить основные типы взаимоотношений между субъектом и объектом власти, в других зонах ОПЛ представленные неявно (в модифицированном виде) либо неполно.
2. Будучи универсальной по своему характеру, несобственно ОПЛ тяготеет к концептуальной доминанте "власть", сближается отдельными своими участками с центральной группой собственно ОПЛ (ключевой дескриптор "власть"): господство, главенство.
3. Взаимоотношения между А и В могут быть охарактеризованы как нормативные (нейтральные), позитивные и негативные. В связи с этим актуализируются представления о норме власти, правах и обязанностях ее обладателя. Исполнение властного отношения в пределах нормы не коннотировано, тогда как недовыполнение и особенно превышение субъектом власти своих полномочий оцениваются однозначно отрицательно. В рамках несобственно ОПЛ представлены различные типы, "сценарии" взаимоотношений субъекта и объекта власти, причем из-за преимущественной неспецифичности лексики можно говорить о властных отношениях вообще.
4. Несобственно ОПЛ по преимуществу предикатна. Все ее лексическое многообразие может быть сведено в рамках выделенных типов взаимоотношений А и В к ограниченному списку типичных предикатов, частично пересекающихся с речевыми актами: "награда", "разрешение", "пощада", "покровительство"; "наказание", "запрет", "принуждение", "угнетение", "использование"; "бескорыстное служение", "выгода", "просьба", "донос", "восхваление"; "неповиновение", "притязание", "сопротивление" и пр.
5. Обращает на себя внимание количественное преобладание и большая "проработанность" (детализация значений) лексики, описывающей негативные взаимоотношения между А и В, что свидетельствует об определенном антагонизме между объектом и субъектом власти на уровне языкового сознания. Анализ несобственно ОПЛ показывает приоритет в русском языковом сознании морально-этических пре-скрипций над субординацией, над отношениями формальной зависимости (так, неповиновение или сопротивление власти не считаете" предосудительным, если только не вступает в противоречие с доверием и верой со стороны субъекта власти, донос же оценивается однозначно отрицательно вне зависимости от его причин).
6. С точки зрения собственно языковых характеристик обращает на себя внимание подавляющее преимущество исконной лексики, в основном производной, обладающей внутренней формой, и малое количество неактуальной лексики, представленной немногочисленными стилистически маркированными словами. В группах представлены отношения синонимии, реже - антонимии, гиперонимии, конверсии. В несобственно ОПЛ присутствуют слова, обладающие прагматическим компонентом значения, и в этом плане она смыкается с идеологической лексикой (2-й зоной).
Динамический аспект.
Как уже отмечено выше, вся лексика 4 зоны устойчива во временном отношении, она вся актуальна, являятся по преимуществу исконной. Несобственно ОПЛ является фондом номинаций для собственно ОПЛ. Здесь представлены не "первые", не "адекватные" знаки, но именно они позволяют ввести новые точки зрения на то, что уже имеет имя, назвать явление общественной жизни, придав ему камерность, приблизив, очеловечив. Эта особенность несобственно ОПЛ является наиболее востребованной в последнее время, что проявляется в активном использовании этой лексики применительно к явлениям ОП жизни в современной публицистике и, соответственно, в расширении сочетаемости и возрастании частотности слов.
Слова, описывающие специфические сферы реализации властного отношения, имеют тенденцию к метафорическому описанию межличностных отношений, а также, вместе с лексикой межличностных отношений, - государственно-политических отношений.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
В Заключении обсуждаются динамические характеристики ОПЛ, связь с "картиной мира" языкового коллектива, а также делаются общие выводы о структуре ОПЛ.
1. Проведенный в диссертационной работе анализ общественно-политической лексики позволяет утверждать, что эта лексическая группа обладает строгой внутренней системностью и четко структурирована как на лексическом уровне, так и на уровне мыслительных представлений. Концептуальной доминантой всей ОПЛ является концепт власти, проецирующий свои признаки и харакеристики на организуемую им лексическую общность.
Власть", будучи одним из глобальных человеческих концептов, организует вокруг себя лексические общности разного порядка. Так, власть является доминантой группы слов, так или иначе обозначающих властное отношение (R в ARB): властвование, властвовать, господство, полновластие, всевластие, верховенство, многовластие, безвластие, единовластие, а также концептуальной доминантой одного из блоков в составе собственно ОПЛ, всей собственно ОПЛ, а также ОПЛ в широком смысле.
Власть относится к предикатной лексике и открывает актантные места, которые могут наполняться разным лексическим содержанием. В рамках концепта власти могут быть смоделированы типичные ситуации, в общем виде отражающие структуру всей ОПЛ и дающие основание для ее классификации и анализа. Так, в ОПЛ выделяются лексические группы, соотнесенные с субъектом или объектом властного отношения, с т.н. "промежуточным" субъектом (в соответствии с "иерархичностью" власти), а также описывающие возможные типы взаимоотношений А и В (А оказывает на В позитивное влияние, А оказывает на В негативное влияние, В относится к А нейтрально / позитивно, В относится к А негативно.).
Таким образом, в работе предлагаются новые критерии для выделения и классификации значительной части лексического фонда, имеющей традиционное название общественно-политическая лексика", для определения которой большей частью использовались внешние признаки.
В смысловой комплекс власти включаются представления о праве на власть, об "иерархичности" власти, о норме власти, о ее правах и обязанностях.
Анализ концепта власти показывает, что отдельные фрагменты концепта имеют универсальный характер и отражают общие мировоззренческие установки и систему ценностей языкового социума, и, следовательно, выходят за рамки од^.сго концепта и одной лексико-семантической группы и отражают фундаментальные представления человека об устройстве окружающего мира, о своем месте в нем.
2. На основании отношения лексем к концептуальной доминанте "власть" произведена классификация ОПЛ и выработаны подходы к построению тезауруса ОПЛ, сделан вывод о структуре рассматриваемой лексической группы: ОПЛ имеет ядерно-полевую структуру с выделенным центром (собственно ОПЛ) и лексическими зонами (идеологическая, тематическая, несобственно ОПЛ), в разной степени удалеными от него, она организована по принципу концентрического вписывания. Включение в состав ОПЛ т.н. "периферийной" (несобственно ОП) лексики является нетрадиционным и мотивировано тем, что именно здесь в общем виде содержатся основные "сценарии" властных отношений, выделяются типичные предикаты власти, определяющие семантическую и концептуальную организацию всей ОПЛ в целом.
2.1. Собственно ОПЛ обнаруживает тяготение к концептуальным доминантам (в тезаурусе - дескрипторы "власть", "государство", "общество"), значимыми для всей ОПЛ (так, лексика группы "власть" сближается с "периферийной" ОПЛ, концепт государства значим для тематической лексики). Структура ОПЛ в широком смысле может быть представлена в виде рисунка.
Рисунок 1.
4 зона (несобственно ^ОПЛ)-^
2.2. Идеологическая лексика, имея в ряде случаев сходную денотативную соотнесенность с собственно ОПЛ, характеризуется наличием прагматических значений (оценочности и "ангажированности"). Значительная часть идеологической лексики сочетает собственно структурные признаки с прикрепленностью к конкретной исторической эпохе. Наиболее оформленной и воплощающей специфическую "картину мира" является т.н. "советская" лексика. Для всей идеологической лексики определяющим является фактор не интегральности, а разделенности, признак "свой / чужой". Не всегда являясь инструментом оценки, идеологическая лексема всегда - объект оценки.
2.3. Несмотря на внутреннюю неоднородность "тематической" лексики, выделенные в ее составе группы демонстрируют ряд сходных характеристик: обращенность к относительно узкому фрагменту действительности сочетается с тенденцией к детерминологизации, специфическая внутренняя членимость - с представленностью в каждой из групп признаков концепта власти.
2.4. Несобственно ОПЛ, описывая властное отношение вообще, вне зависимости от конкретной сферы реализации, демонстрирует в явном виде те признаки, которые, будучи значимы для всей ОПЛ в целом, в других зонах ОПЛ модифицированы или представлены неполно; типичные предикаты власти, представление о норме власти, о правах и обязанностях участников властного отношения, о сложных взаимоотношениях между субъектом и объектом власти. Соотнесенность лексем с одним из компонентов властного отношения ARB обусловливает структурацию всей несобственно ОПЛ.
2.5. Структура ОПЛ с точки зрения соотнесенности с действительностью может быть представлена следующим образом:
4 зона (несобственно ОПЛ) - способна описывать любое властное отношение, вне зависимости от сферы ег^4 реализации, власть предстает как "власть вообще";
1 зона (собственно ОПЛ) - описывает государственно-политическую сферу реализации властного отношения, власть предстает как "государственная власть", компонентам властного отношения А и В в отношении ARB соответствуют государство и общество;
3 зона (тематическая лексика) - описываются специфические узкие области го-сударственно-политической или общественной жизни. Следствием этого является терминологичность лексики и меньший по сравнению с собственно ОПЛ динамический потенциал.
2 зона (идеологическая лексика) - "внутренний" вокабулярий конкретных властных систем. Как и собственно ОПЛ, описывает государственно-политическую сферу реализации властного отношения.
3. Выделяемые в составе ОПЛ лексико-семанические зоны демонстрируют как изоморфизм, так и специфику, определяемую доминированием в их внутренней организации какого-либо одного признака ("идеологичность", "тяготение к концептуальным доминантам", тематический принцип, соотнесенность лексем с одним из компонентов властного отношения ARB). Всей ОПЛ присуще сочетание строгой внутренней системности со свободой, возможностью варьирования. Существуют приоритетные признаки каждой из зон, специфичные только ей (в чем проявляется "жесткость", дизъюнктивность), вместе с тем в структуре ОПЛ представлена значительная "степень свободы", диффузность, вариативность: специфичность доминантных признаков сочетается с гибкостью структуры, повторяемостью тех же признаков во всех зонах ОПЛ на правах интегральных. Различный характер самих признаков учитывает разные стороны коллективного мышления (тематический принцип, наличие концептуальных мыслительных доминант, идеологическая доминанта, связь с языком как действием; пересечение с речевыми актами просьбы, приказа и пр.).
4. Выделенные в составе ОПЛ зоны являются проницаемыми, имеют четкую структуру, но размытые границы (1-я и 3-я, 2-я и 4-я зоны), демонстрируют разные способы членить окружающую действительность и думать о ней. Выделенные внутри зон лексические группы мыслятся как соединение достаточно разнородного лексического материала, но тем не менее такого, который может и должен быть описан.
Динамическая структура ОПЛ.
Конкретные языковые процессы, происходящие в ОПЛ, детерминированы, и, следовательно, могут быть объяснены и описаны исходя из ее структуры.
Под динамическим потенциалом ОП лексики понимаются приход / уход лексем из актуального употребления и способность к перемещениям во внутреннем пространстве ОПЛ.
Динамические характеристики ОПЛ различны как для разных зон, так и для более мелких лексических объединений - групп внутри каждой из зон.
На уровне деления ОПЛ на четыре лексические зоны наиболее стабильной является "периф^".йная" (несобственно ОП) лексика, которая универсальна как в синхронии (преимущественно неспецифична, способна описывать любую сферу и форму реализации властного отношения), так и в диахронии (устойчива на временной оси, проходит через сменяющие друг друга властные системы практически без изменений, в ней мало заимствований, новообразований, в ней минимально по сравнению с другими зонами ОПЛ представлена неактуальная лексика - в основном в виде "живых архаизмов" [Панов, 1963, с. 10], то есть стилистически маркированной лексики). Стабильность этой лексики, ее неизменность во времени определяется, по-видимому, тем, что она описывает непосредственно универсальную ролевую структуру власти как таковой, в отвлечении от конкретных форм воплощения властного отношения.
В противоположность стабильному составу несобственно ОПЛ 2-я зона (идеологическая лексика) обладает наибольшим динамческим потенциалом: будучи ориентирована на конкретную властную систему с ее идеологией, она может почти полностью переходить в неактуальный состав при кардинальном изменении политической ситуации (за исключением универсальной оценочной лексики). На современном этапе актуальная идеологическая лексика не сформирована как система. Особенностью идеологической лексики является ее обращенность в прошлое из-за закрепленности за конкретной исторической эпохой и властной системой. Для классификации идеологической ОПЛ необходимо введение диахронной оси. Неоформленность актуальной части этой зоны ОП лексики в настоящий период объясняется как ее спецификой, так и нелингвистическими факторами. Формированию идеологической лексики конкретной властной системы способствует наличие сильной верховной власти с целенаправленной идеологической политикой (ср. советизмы), в настоящее же время данный процесс достаточно хаотичен. Взаимосвязи между разными зонами в составе
ОПЛ проявляются, в частности, в том, что лексика конкретной государственно-политической (властной) системы, во время существования последней квалифицируемая как собственно ОПЛ, с исчезновением властной системы переходит в идеологическую лексику {райком, генсек).
Итак, несобственно ОПЛ и идеологическая лексика имеют противоположные динамические характеристики: универсальность и закрепленность за конкретной властной системой, устойчивому во времени и большой динамический потенциал.
Тематическая лексика, будучи терминологичной, достаточно устойчива, в плане динамических характеристик сближается с собственно ОПЛ, но более устойчива во времени.
В составе собственно ОПЛ "константами" (т.е. лексикой, проходящей через все политические властные системы) являются закрытые группы с высокой степенью внутренней системности, как правило, включающие ограниченный список слов, сводимый к нескольким корням, коррелирующим с концептуальными доминантами ОПЛ ("власть", "народ", "нация")1. С другой стороны, в собственно ОПЛ представлены "слабые звенья", места с "переменным" лексическим наполнением (обладающие наибольшим динамическим потенциалом группы, способные полностью обновлять свой состав в связи с кардинальными политическими изменениями). В основном это группы лексических блоков "общество" и "государство": nomina locis, "партии" и др.
Можно утверждать, что таким образом языковое сознание предлагает лексической системе некие приоритеты, разделяет устойчивые во времени языковые представления о власти, личности и отношении личности к власти и меняющиеся, связанные с конкретной эпохой представления о формах государственной власти и расслоении внутри общества.
Возникает вопрос о том, куда переходит и откуда черпается лексический материал таких групп. Выделение в составе ОПЛ "неактуальной" лексики позволяв""- его решить, но лишь частично. Сам факт функционирования слова в рамках конкретной властной системы оставляет в нем "след" этой системы в виде прагматического значе
1 См. Главу 2 о вневременном характере власти, народа, нации в отличие от неединичных во времени государства и общества. ния "ангажированности". Как нам кажется, здесь должен учитываться количественный критерий. Так, наличие в русском языке хорошо оформленной, структурированной и представленной большим количеством лексем системы "советизмов" позволяет включать бывшие единицы собственно ОПЛ (в свое время "первые", "адекватные знаки") в "идеологическую" лексику (горком, генсек). В это же время уникальные в этом отношении шах, монарх и пр. отнесены в неактуальную часть собственно ОПЛ.
Зоны ОПЛ являются проницаемыми как в плане ухода ОП лексики из актуального употребления, так и для обратного процесса (перехода из неактуального состава в актуальный). Актуальный ОП словарь может формироваться разными путями: во-первых, востребуется неактуальная лексика в пределах одной зоны в соответствии с политической конъюнктурой момента, во-вторых, в собственно ОПЛ может транспонироваться лексика других зон, "привлеченная лексика" систематически образует метафорические переносы для обозначения явлений ОП жизни. Первый способ в большей степени присущ официальному языку, политическому дискурсу, второй - околополитическому дискурсу (в частности, языку средств массовой информации).
Динамический потенциал ОПЛ задан ее структурой, а динамические изменения, происходящие с конкретной лексемой, во многом обусловлены ее статусом в составе ОПЛ.
ОПЛ: параметрический анализ.
Динамические характеристики каждой из групп в составе ОПЛ определенным образом коррелируют с собственно лингвистическими (выявляемыми путем параметрического анализа). Так, стабильность состава присуща обычно группам закрытого характера с неспецифичной лексикой, как правило исконной. Напротив, переменным составом обладают группы открытого характера с преимущественно заимствованной специфичной лексикой. Наиболее стабильной является несобственно ОПЛ, включающая преимущественно предикатную лексику, максимальная смена состава наблюдается в группах, включающих лексемы с предметным значением. Обращает на себя внимание общее для всей ОПЛ преобладание номинализации (существительных, образованных от глаголов)1.
Очевидно, что данные обобщения отражают лишь общие закономерности, и реально связь между собственно лингвистическими признаками и динамическим потенциалом ОП лексики сложнее и должна быть подвергнута более тщательному изучению.
ОПЛ: "картина мира".
ОП лексика в целом демонстрирует приоритетную роль концепта власти, его структуры как способа мыслить о соответствующем отрезке действительности. Языковое сознание представляет структуру власти как устойчивую, вне связи с конкретным режимом. Государственная власть включается в более широкий контекст: ОП жизнь предстает в языковом сознании как вариант жизни вообще. Динамическая последовательность властных структур предстает как знание и как язык.
Универсальные для всей ОПЛ смыслы, которые могут вербализоваться по-разному, но присутствуют так или иначе в каждой из зон ОПЛ, являются проекцией представлений о власти на всю ОПЛ. Так, обязательными для ОП лексики являются представления об актантной структуре власти, об "иерархичности", градуирован-ности субъекта власти, представления о правах и обязанностях субъекта власти. Объект властного отношения предстает как пациенс, как сторонник, как противник субъекта (претендент на власть), общей для всей ОПЛ является значимость вертикальной оси, частично метафорика власти.
На эти общие, универсальные представления о структуре концепта власти и ОПЛ могут наслаиваться различные спецификации, которые, проявляясь на лексическом уровне, демонстрируют представления носителей языка о конкретной властной системе.
Итак, универсальный способ представления власти, в том числе государственной (в "снятом" виде представленный в несобственно ОПЛ) дополняется в сознании носителей языка представлениями о конкретной властной системе (ср. "картину мира",
1 Анализ номинализации в политическом дискурсе см.[ Seriot, 1985]; [Красухин, 1991]. демонстрируемую "советским" вокабулярием) и о ее отдельных фрагментах (тематическая лексика).
Сделаем несколько замечаний об актуальной собственно ОП лексике и той "картине мира", которую она эксплицирует, хотя анализ актуального ОП вокабулярия - тема отдельного исследования, и не входит в непосредственные цели данной работы.
Можно утверждать, что несформированность современной ОПЛ в узком смы ле, то есть принципиальная невозможность составления более или менее исчерпывающего пословного списка, эклектичность и неустойчивость ее состава, соответствует размытым, нечетким представлениям о современной политической действительности в "картине мира" носителей языка. Такой нечеткости способствовало разрушение прежней строго дихотомичной оппозиции "свой / чужой", перманентная смена ценностных ориентиров, знаков оценки (коммунизм или демократия, тоталитаризм или державностъ). В связи с такой неоднозначностью политических ориентиров возрастает "удельный вес" общечеловеческих ценностей, значимость нравственных ориентиров, соответственно - преобладание универсальной оценочной лексики. Так, в средствах массовой информации, обращенных к широким слоям населения, для выражения, например, отрицательной оценки используется именно такая лексика: боевик, бюрократ, террорист, коррупция и пр. Специфичная оценочная лексика ("ангажированная") употребительна лишь в рамках частных лингвополитических подсистем (коммунистическая пресса, экстремистские издания). Отметим также тенденцию к размыванию ранее однозначной оценки (патриот).
Актуальная номенклатура названий госструктур и политических реалий демонстрирует свою инородность, неорганичность для коллективного сознания. С уходом прежней строго регламентированной и "вработанной" в соответствующую ("советскую") "картину мира" номенклатуры названий освободившееся место стало заполняться в рамках общей прозападной ориентации, но при этом - хаотично и бессистемно (фрагментарно). Ср.: мэр Москвы и глава администрации Можайска, спикер в Думе, губернатор при отсутствии губерний; мэр райцентра не должен отчитываться перед губернатором.
Отсутствие системы в наименованиях явлений государственно-политической жизни влечет за собой отсутствие в коллективном сознании представлений об архитектонике конкретной властной системы: не прослеживаются вертикальные и горизонтальные связи между конкретными властными субъектами.
Преимущественно заимствованный характер актуальных ОП именований, их "непрозрачность", инородность вызывают отторжение у современных носителей языка (в речеповеденческой практике проявляется, в частности, в употреблении модификаторов так называемый, этот, как теперь говорят и под. Ср. также: Сперва Бога боялись, потом власти боялись, а теперь кого нам бояться.? Префекта, что ли, мы будем бояться? А чего его бояться, если у него такое дурацкое название. Если можно так говорить, значит можно и воровать.[АиФ, № 45, 1995 с.8]). Вместе с тем, такое отторжение "переменной", "преходящей" лексики конкретного властного вокабулярия актуализирует глубинные представления о власти (возрастание роли ориентационной метафоры, увеличение частотности слова t власть для "заместительного" обозначения конкретных властных структур, большое количество метафорических "вливаний" из других зон ОПЛ и т.д.).
Итак, собственно ОПЛ находится в настоящее время в стадии становления, что относится и к лексической системе, и к идеологической системе, специфической "картине мира", которая стоит за ОПЛ как за лексикой конкретной властной системы. Вместе с тем, процесс "оязыковления", лексикализации востребуемых смыслов происходит на фоне и на основе четких представлений о структуре власти как таковой в коллективном сознании, возникающих из системы всей ОПЛ в целом.
1. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. М.: "Наука", 1995, № 1 - С. 37-67.
2. Арутюнова Н.Д. "Пропозиция", "факт", "событие" (опыт концептуального ана-шза) // Известия АН СССР, Сер. лит. и яз. М., 1987, т. 46, № 6. - С. 529-546. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. -М.: "Наука", 1976. - 383с.
3. Арутюнова Н.Д.Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: "Наука", 1988.- 338с.
4. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой "картины мира") // Вопросы языкознания. 1987 - № 3. - С. 75-91.
5. Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики, 1982. -М., 1984.
6. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: "Наука", 1979. - С. 147-173.
7. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М.: Ин-т русского языка АН СССР, 1991. - 193с.
8. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (опыт словаря). -М.: Ин-т русского языка АН СССР, 1993.
9. Васильев Л.М. Типы предикатных значений // Исследования по семантике. Си-стемно-функциональный аспект и преподавание языка. Межвуз. научн. сб. Уфа, 1991.-С. 55-61.
10. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М.; "Прогресс 1985. - 251-275.
11. Вежбицка А. Сравнение градация - метафора // Теория метафоры. - М.: "Прогресс", 1991.-С. 133-152.
12. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: "Наука", 1985. - 227с.г
13. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М.: "Наука", 1981.- 366с.
14. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М.: Изд. МГУ, 1969. - 192с.
15. Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы: Тезисы докладов конференции. М.: ИЯ АН СССР, 1990. - 94 с.
16. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: "Прогресс", 1987. - С. 126-172. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. -М.: "Наука", 1990. - С. 387-415.
17. Логический анализ языка: Прагматика и проблемы интенсиональности. М.: "Наука", 1987.
18. Логический анализ языка: Знание и шение. М.: "Наука", 1988. - 125с. Логический анализ языка: Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. - М.: "Наука", 1989. - 286с.
19. Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М.: "Наука", 1990.- 278с.
20. Никитина С.Е. О тезауруном описании лексикографической терминологии // Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. М.: "Наука", 1988 . -С.111-113.
21. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23: Когнитивные аспекты языка. М.: "Прогресс", 1988. - Вып. 23. - 315 с.
22. Панов М.В. О стилях произношения // Развитие современного русского языка. -М., 1963.
23. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1926 Плисецкая А.Ю. Концепт языка у Ф. Соссюра. Дипл. раб. каф. русского языка МГУ. -М., 1995.
24. Понятие судьбы в контексте разных культур. М.: "Наука", 1994. - 320с.
25. Прагматика и семантика: Сб. научно-аналитических обзоров / Отв. ред. Кузнецов A.M. М.: АН СССР ИНИОН, 1991.
26. Прагматика и проблемы интенсиональности: Сб. научных трудов. М.: АН СССР ИНИОН, 1988.-301с.
27. Пробст М.А. Тезаурус и информационный поиск // НТИ., Сер 2. - 1979. - № 9. с. 14-20.
28. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в поэтике // Проблемы структурной лингвистики, 1985 1987 гг. - М.: "Наука", 1989. - С. 134-151. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. -М.: "Просвещение", 1985. - 399с.
29. Тезаурус информационно-поисковый. Общие положения. Форма представления. ГОСТ 18383- 73. М., 1974. - 7с.
30. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: "Наука", 1986. - 141с.
31. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: "Наука", 1981.- 269с.
32. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М.: "Наук%". 1991. -237с.
33. Чернейко Л.О. Гештальтная структура абстрактного имени // Филологические науки, 1995. №4.-С. 73-83.
34. Чубарян Т.Ю. Семантика и прагматика речевых жанров юмора. Дисс. канд. фи-лол. наук., М.: МГУ, 1994. -221с.
35. Roget P.M. Thesaurus of English Words and Phrases. Toronto, 1947. - 705p. Seriot P. Analyse du discours politique sovietique. - Paris, Institute d"etudes slaves, 1985. -462p.1. Словари.
36. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М.: Изд. "Прометей" МГПИ им. В.И.Ленина, 1990. - 256с.
37. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1981. - тт. 1-4. Лексическая основа русского языка Морковкин В.В. и др.. - М.: "Русский язык", 1984.- 1167с.
38. Лексические минимумы современного русского языка Морковкин В.В. и др.. -М.: "Русский язык", 1985. 608с.
39. Словарь сочетаемости слов русского языка Денисов П.Н. и др.. М.: "Русский язык", 1983. - 686с.
40. Философский энциклопедический словарь. М.: "Советская энциклопедия", 1983. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь русского языка. М.: "Русский язык", 1993.-тт. 1,2.
41. Литература по истории вопроса.
42. Аббакумова Г.А. Об одном из аспектов номинации в сфере общественно-политической терминологии (на материале терминов со значением лица) // Вест. Киев, ун-та. Методика обучения студентов иностранцев. - Киев, 1986, вып. 10. -С. 7- 10.
43. Акимова В.И. Общественно-политическая лексика в публицистике Н.П.Огарева. Дисс. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1978. - 170с.
44. Алексеев А.А. История слова "гражданин" в 18 веке // Известия АН СССР, Сер. лит. и яз. М., 1972, т. XXXI, вып.1. - С. 67-73.
45. Баранников И.П. Из наблюдений над развитием русского языка в последние годы. Влияние войны и революции на развитие русского языка. Уч. зап. Самарского унта, Вып. 2. Самара, 1919. - С. 64-68.
46. Белая А.С. Формирование общественно-политической лексики советской эпохи. Дисс. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1977. - 248с.
47. Белодед И.К. Язык и идеологическая борьба. Киев: "Наукова думка", 1974. - 86с. Бельчиков Ю.А. Анализ языка и стиля публицистических произведений. - М.: МГУ, 1962.-21с.
48. Бельчиков Ю.А. Общественно-политическая лексика в сочинениях В.Г.Белинского 40-х годов. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1954. - 16с. Бельчиков Ю.А. Общественно-политическая лексика В.Г.Белинского. - М.: МГУ, 1962. - 132с.
49. Беус Г. Чьё поле того и воля (заметки о языке революции) // Коммунистическая революция, 1928, № 7.
50. Богословская О.И., Жичаева Е.М. К проблеме специфики газетно публицистического слова // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. - Пермь, 1988.
51. Бодуэн де Куртене И.Ф. О слове "патриот" // Послесловие к 3-му изданию "Толкового словаря" В.И.Даля / Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Спб., 1909.
52. Боровой J1. Новые слова// Красная новь, 1938, № 2. С. 201-210. Булавина М.А. Общественно-политическая лексика в публицистике революционных народников. Дисс. канд. филол. наук. - М.: МОПИ им.Н.К.Крупской, 1987. -^ с.
53. Булыгин К.Н. О происхождении слова "князь" // Ученые записки имп. Казанского университета. Казань, 1834, кн.1. - С. 105 -133.
54. Бурячок А.А. Формування спильного фонду сощально полггично1 лексики схщ-нослав"янських мов. - Кшв, 1983.
55. Веселитский В.В. Антиох Кантемир и развитие русского литературного языка. -М.: "Наука", 1974. 70с.
56. Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII нач. XIX в. - М.: "Наука", 1972. -319с.
57. Винник С.В. Социолингвистическая интерпретация политических неологизмов американского происхождения. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Минск, 1986.- 18с.
58. Виноградов С.И. Дискуссии о языке первых послереволюционных лет // Русская речь, 1977, М> 2.
59. Винокур Г.О. Революционная фразеология //Леф, 1923, № 2. С. 104-118. Вирковская A.M. Общественно-политическая лексика книги В.И.Ленина "Что делать?" Дисс. канд. филол. наук. - Минск, 1961. - 242с.
60. Володина В.Д. Отбор клишированных словосочетаний для чтения общественно-политической литературы на немецком языке. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1981. - 21с.
61. Говердовский В.И. Идеологическая коннотация, речевая практика и лексиногра-фия //Язык и общество. Саратов, 1986. - С. 58-69.
62. Голованевский A.JT. Метафора как средство создания лексики общественно-политического содержания // Лингвистические дисциплины на факультете русского языка и литературы. М., 1973. - С. 190-191.
63. Голованевский А.Л. Общественно-политическая лексика и фразеология русского языка 1900-1917 ir-"на материале большевистских листовок, печати и пролетарской поэзии). Дисс. канд. филол. наук. М., 1974.
64. Голованевский А.Л. Общественно-политическая лексика как объект описания в учебных словарях // Актуальные проблемы учебной лексикографии. Материалы общесоюзной конференции. М.: Ин-т русского языка им. А.С.Пушкина, 1988. -С.: 29-30.
65. Голованевский А.Л. Роль социальной идеологической оценочное™ в развитии общественно-политической лексики и фразеологии русского языка // Язык и общество. Саратов: Изд. Сарат. ун-та, 1989. - С. 9-22.
66. Голованевский А.Л. Семантаческие сдвиги в общественно-политической лексике // Русское языкознание, Вып. 2. Алма-Ата, 1973. - С. 41-45.
67. Голованевский А.Л. Социальная и идеологическая дифференциация и оценоч-ность общественно-политической лексики русского языка // Вопросы языкознания. М., 1987, № 4. - С. 35-42.
68. Голованевский А.Л. Социально-оценочная лексика и фразеология русского языка начала 20 века // Современный русский язык и вопросы диалектологии. М., 1972. -С. 190-217.
69. Голованевский А.Л., Кондратов Н.А. О принципах исследования общественно-политической лексики // Проблемы лексикологии и словообразования русского языка.-М., 1982.-С, 3-15.
70. Даниленко В.П. Русская терминология. Опыт лингвистического описания. М.: "Наука", 1977. - 246с.
71. Данилов Г.К. К вопросу о марксистской лингвистике // Литература и марксизм. -1928, кн. VI.-С. 115-136.
72. Державин К.Н. Борьба классов и партий в языке Великой французской революции // Язык и литература. Л., 1927, т. II, вып. 1, С. 1-62.
73. Дерибас В.М. Устойчивые глагольно-именные словосочетания в общественно-политических текстах // Из опыта преподавания русского языка нерусским, вып. 4. -М., 1968. С. 23-33.
74. Дианова Г.Н., Шиманская П.Н. Из опыта работы со слушателями иностранцами над общественно-политической лексикой // Из опыта преподавания русского языка нерусским, вып. 4. - М., 1968.
75. Дубровченко П.М., Хрипун В.Н. Критический анализ современной буржуазной политической лексики // Философия и язык. Киев, 1987. - С. 79-86.
76. Дубяго А.И. Общественно-политический и научный текст "Эстетических отношений искусства к действительности" Н.Г.Чернышевского. Дисс. канд. филол. наук. -Д., 1956.-391с.
77. К толкам о порче языка // Вестник литературы, 1920, № 3 (15).
78. Кайда Л.Г. Эффективность публицистического текста / Под ред. Засурскбго Я.М.- М.: МГУ, 1989. 182с.
79. Капралова С.Г. Лексико-семантические группы в составе общественно-политической лексики // Функциональные и семантические аспекты изучения лексики. -Куйбышев, 1985. С. 91-97.
80. Коготкова Т.С. Из истории формирования общественно-политической лексики (по материалам последних десятилетий XIX века) // Исследования по русской терминологии. М.: "Наука", 1971. С. 114-165.
81. Крысин Л.П. Язык и социальная действительность// Русский язык в школе, 1967, №3. С. 3-9.
82. Крючкова Т.Б. К вопросу о многозначности "идеологически связанной" лексики // Вопросы языкознания. М., 1981, № 2. - С.28-30.
83. Крючкова Т.Б. О представлении общественно-политической лексики и терминологии в толковых словарях // Социолингвистические исследования терминологии народов СССР. М., 1988.
84. Крючкова Т.Б. Особенности формирования и развития общественно-политической лексики и терминологии. М.: "Наука", 1989. - 152с.
85. Крючкова Т.Б. Язык и идеология. К вопросу об отражении идеологии в языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1976.
86. Лейчик В.М. Особенности терминологии общественных наук и сферы ее использования // Язык и стиль научного изложения. М., 1983.
87. Максимова М.К. К вопросу о развитии социально-экономической терминологии 1-й половины 19 века // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л.: ЛГПИ им. А.И.Герцена, т. 173, 1958.-С. 109-132.
88. Максимова М.К. К истории общественно-политической лексики по материалам Карманного словаря иностранных слов Кириллова // Уч. зап. ЛГПИ им. Герцена, т. 122, 1956.
89. Маров В.Н., Марова Н.Д. Идеологический компонент текста // Текстообразую-щие свойства языковых единиц. Алма-Ата, 1977.
90. Матвеев Б.И. Изучение текстов произведений В.И.Ленина // Из опыта преподавания русского языка нерусским. Вып. 4. М., 1968.
91. Медникова Э.М. Идеологическая компонента значений слов в словарных и несловарных текстах // Методологические проблемы социальной лингвистики. М.: МГУ, 1986.-С. 22-33.
92. Мелерович А.И. Общественно-политическая лексика в "Вестях о России". Дисс. канд. филол. наук. Ярославль, 1964.
93. Мельник В.М. Из опыта работы над словосочетанием в общественно-политической речи// Вопросы языкознания, № 6, 1965. С. 74-76.
94. Новицкая Н.В. Общественно-политическая лексика и фразеология Н.А.Некрасова. Рига, 1953.
95. Не ЧсЧрт А. К вопросу о предмете и основных понятиях марксистско-ленин-ской социолингвистики // Актуальные проблемы языкознания ГДР. Язык идеология -общество. - М., 1979. - С. 61-63.
96. Носов Ю.М. Языковые средства пропаганды в системе методов и приемов идеологической обработки американских военнослужащих. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1985. - 18с.
97. Поливанов Е.Д. Революция и литературные языки Союза СССР // Революционный Восток, 1927, № 1.
98. Поливанов Е.Д. Русский язык сегодняшнего дня // Литература и марксизм, кн. IV, 1928.-С. 167-180.
99. Полукарова Е.А. Лексика и фразеология литературно-критических статей Н.Л.Добролюбова "Темные люди" и "Луч света в темном царстве". Авторефератдисс. канд. филол. наук. Л., 1953. - 16с.
100. Прибыловский В. Словарь новых политических партий и организаций России. -М.: "Панорама", 1993. 199с.
101. Протченко И.Ф. Общественно-политическая лексика советской эпохи / Русский яз. в нац. школе, 1965, № 3.
102. Радченко А.А. Новые явления в лексике современной газетной публицистики. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: УДН им. Патриса Лумубмы, 1975. - 31с. Розенталь Д.Э. Актуальные вопросы изучения языка газеты // Вестник МГУ, Журналистика, 1975.
103. Розенталь Д.Э., Солганик Г.Я. Изучение языка и стиля средств массовой информации и пропаганды// Вестник МГУ, Журналистика, 1977, № 1. С. 6Я-75. Ротунская М.С. Тематические группы социально маркированной лексики в английском языке // С.22-32.
104. Русский язык и советское общество. Лексика современного русского литературного языка И.П.Мучник, М.В.Панов, Д.И.Шмелев и др.. М.: "Наука", 1968. - 184с.
105. Самкова В.М. Из истории общественно-политической лексики русского литературного языка 40-60-х гг. 19 в. (по материалам произведений А.И.Герцена). Автореферат дисс. канд. филол. наук. JL: ЛГУ, 1955. - 15с.
106. Селищев A.M. Выразительность и образность языка революционной эпохи // Родной язык в школе, 1927, № 3. С. 72-84.
107. Селищев A.M. Революция и язык // На путях к педагогическому самообразованию. -М., 1925.-С. 207-217.
108. Селищев A.M. Рецензия на Баранников, 1919. // Казанский библиофил, 1921, № 1.- С. 66-70.
109. Сивко О.А. "Идеологизированная" лексика и ее особенности // Лексическая и грамматическая семантика. Новосибирск, 1986.
110. Словарь языка В.И.Ленина. Проект. М.: АН СССР, 1971. - 66с.
111. Современная идеологическая борьба и проблемы языка / Отв. ред. Дешериев Ю.Д.-М.: "Наука", 1984. -240с.
112. Солганик Г.Я. Лексика газеты. Функциональный аспект. М.: "Высшая школа", 1981. - 112с.
113. Солганик Г.Я. Лексика современной газеты // в кн.: Язык и стиль., 1980. Солганик Г.Я. Об особенностях языка газеты // Русск. язык за рубежом, 1988, № 5.- С. 35-38.
114. Солонино М.А. Об изучении языка революционной эпохи // Русский язык в советской школе, 1929, № 4. С. 42-47.
115. Степанова Е.М. Лексико-семантические особенности общественно-политической лексики в публицистичес-ком тексте // Исследования по стилистике художественной речи. Алма-Ата, 1985. - С. 145-153.
116. Степанова Е.М. Учебный словарь глагольной сочетаемости общественно-политического характера. М.: МГУ, 1963.
117. Стриженко А.А., Рогозина И.В. Политическая лексика англоязычной прессы (учебное пособие по спецкурсу). Барнаул, 1983.
118. Тимошенко Н.Л. Лексика советских политических договоров 1917 1985 гг.: функционально-стилистический анализ. Автореферат дисс. канд. филол. наук. - Киев, 1987.
119. Тошович Б. Язык перестройки и его отражение в югославских средствах массовой информации // Русск. язык за рубежом, 1988, № 4. С. 49-53.
120. Трескова С.И. Терминология в сфере массовой коммуникации // Социолингвистические исследования терминологии народов СССР. М., 1988. - С. 49-59. Трунев Н.В. Революция и язык // Сибирские огни. - Новосибирск, 1928, кн. 4. - С. 165-181.
121. Туркин В.Н. К изучению социальных терминов // Вопросы языкознания, 1975, №2. С. 62-67.
122. Успенский Л.В. Язык революции // Пять искусств. Л., 1928.
123. Функционирование языка как средства идеологического воздействия (сборник научных трудов). Краснодар: КубГУ, 1988. - 111с.
124. Черных П.Я. 1. Современные течения в лингвистике. 2. Русский язык и революция. Иркутск, 1929. - 64с.
125. Черных П.Я. О новых словах // Этнографический бюллетень Иркутск, 1923, № 3. Шанский A.M. Слова, рожденные Октябрем. - М., 1980.
126. Шведова Н.Ю. Общественно-политическая лексика и фразеология в "Путешествии из Петербурга в Москву" А.Н.Радищева // Материалы и исследования, по ИР-ЛЯ, т. II. М.-Л., 1951. - С. 5-51.
127. Шмидт В. Соотношение языка и политики как предмет исследования социальной эффективности языка с позиций марксизма ленинизма // Актуальные проблемы языкознания ГДР. - М., 1979.
128. Шнайдрова Г. Вопросы отбора и семантизации общественно-политической лексики для преподавателей русского языка в чешской нефилологической аудитории. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1984. - 24с.
129. Шор Е.Н. К истории французской общественно-политической лексики. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М., 1954.
130. Эпштейн М.Н. Идеология и язык (построение модели и осмысление дискурса) // Вопросы языкознания, 1991, № 6. С. 19-33.
131. Язык газеты. Практическое руководство и справочное пособие для газетных работников / Под ред. Кондакова Н.И. М.-Л., 1941. - 464с.
1Общественно-политическая лексика специфична, имеет широкую сферу применения, носит общеупотребительный характер. Современная политическая и экономическая ситуация сильно влияет на языковые процессы в обществе, формирует векторы развития языка как социального явления. В статье подчеркивается, что выявление национальной самоидентичности казахского языка является законным требованием времени.
общественно-политическая лексика
языковые процессы в обществе
самоидентичность казахского языка
1. Бельчиков Ю.А. Обчественно-политическая лексика В.Г. Белинского. – М., 1962.
2. Дешериев Ю.Д., Протченко И.Ф. Развите языков народов СССР в советскую эпоху. – М., 1968.
3. Момынова Б. Общественно-политическая лексика в газете «Қазақ». –Алматы: Арыс, 1998.(на каз.яз.)
4. Досмухамедулы Х. Избранное. – Алматы: Ана тілі, 1998.(на каз.яз).
6. Рустемов Л.З. Казахско-русский толковый словарь арабо-иранских заимствованных слов – Ал.: Мектеп, 1989. (на каз.яз.).
7. Момынова Б. Общественно-политическая лексика казахском языке – Алматы: Қазақ университеті, 2005. – С.140. (на каз.яз.).
8. Елеукенов Ш., Шалгынбаева Ж. История казахской книги – Алматы: «Санат», 1999.(на каз.яз.).
9. Мырзабектен Ниязбекулы Сапархан. Орфоэпический словарь казахского языка –Алматы: Сөздік-словарь, 2001. (на каз.яз.).
10. Байтурсынулы А. // Қазақ. 1913, № 2, гл. статья.(на каз.яз.).
11. Байтурсынулы А. Порядок письма // Айқап, N 9- 10, 1912.(на каз.яз.).
12. Байтурсынулы А.Проблемы письма // Қазақ, N 34-35, 1913.(на каз.яз.).
13. Байтурсынулы А. О классификации звуков // Жаңа мектеп, №5. 1927(на каз.яз.)..
16. Байтурсынов А. Учебное пособие (на каз.яз.).
17. Сыздыкова Р., Байтурсынов А. О жизни и творчестве // О величии языка. – Алматы, 1992.(на каз.яз.).
18. Стенографический отчет научно-орфографической конференции, созванной 2-4 июля 1929 г. Научно-методическим Советом НКП и ЦКНТА. –Алматы, 1930 – С. 58.
19. Амиржанова Н. Историческая судьба латиницы в Казахстане. – Алматы: Институт развития осударственного языка – 2012 ж. –с. 300 (на каз.яз.).
20. Сауранбаев Н. Проблемы казахского яыкознания. – Алматы: «Ғылым», 1988.(на каз.яз.).
21. Ислам Жеменей. Персидско-казахский и казахско-персидский словарь. – Алматы: Санат, 1994.(на каз.яз.).
22. Аманжолов А. Тюркская филология и история письма. – Алматы: Санат, 1996 (на каз.яз.).
Ученые-лингвисты единодушны в оценке специфики общественно-политической лексики, различении ее от других пластов языка, определении ее лексико-семантической направленности. Обычно к таковым относят слова, имеющие непосредственное отношение к государственно- административной системе управления, политике и экономике, процессам развития общества.
Б. Момынова в своем труде «Общественно-политическая лексика в газете «Казах» выделяет следующие группы общественно-политической лексики: 1) наименования социально-исторических категорий и понятий; 2) наименования государственного строя; 3) наименования административной системы; 4) наименования, имеющие отношение к законодательству, судебной системе; 5) политические наименования; 6) наименования военного дела; 7) наименования сферы культуры, образования, 8) религиозная лексика .
Общественно-политическая лексика специфична, в отличие от терминов, имеет более широкую сферу применения, носит общеупотребительный характер. С терминами их сближает иноязычный характер происхождения, принадлежность к интернациональной лексике. Данная идентичность порой вводит в заблуждение помимо рядовых носителей языка и ученых-лингвистов.
Бесспорно, общественно-политическая лексика обслуживает экономику, политологию, философию, социологию, культурологию, историю и другие общественно-гуманитарные науки и условно их можно рассматривать в качестве терминов данных отраслей. Также общественно-политическая лексика в определенный период зарождается как неологизмы (так, в годы Советской власти появились «колективизация», «красная юрта», «электрофикация», «индустриализация», «перестройка», «ускорение» и др.), входит в широкий оборот, затем по мере ухода с языковой сцены обретает статус историзмов. По сфере и объему применения общественно-политическая лексикане является языком определенного круга носителей.Это общее достояние всех членов общества, которым каждый пользуется в меру своих языковых способностей и необходимости. Упрочению позиций данной лексики в общенародном языке, наряду со сферами образования и науки, способствуют средства массовой информаций. Слова как обозначения новых понятий, явлений проникают в словарный состав через язык печати, периодики. Посредством общественно-политической лексики определяется государственная политика и экономический курс страны. По этой причине ученые-политологи рассматривают ее (лексику) как слова, характеризующие политический и экономический имидж государства, лингвисты считают данные слова средствами публицистического стиля, следовательно, объектом языкознания.
Таким образом, обширная сфера распространения заимствованной общественно-политической лексикии активность ее употребления резко отличает ее от терминов-интернационализмов. Именно это свойство (распространность и принадлежность к активной лексике) в немалой степени способствует загрязнению языка. В свое время Халел Досмухамедулы отмечал: «Среди наших казахов-киргизов мало кто хорошо знает европейские языки, многие не знают. Европейские языки проникают к нам посредством русского. При заимствовании европейских слов надо изучить историю их происхождения и по мере возможности приспособить их к произношению родного языка» . Слова ученого, сказанные в эпоху бурного вхождения заимствованной лексики, точно определили ее характер и негативные последствия для родного языка. Значит, своевременный поиск казахских эквивалентов и замена ими иноязычной лексики или произношение (написание) заимствованных наименований общественно-политических явлений в соответствии с фонетической системой казахского языка (так, как это произошло со словами «саясат», «қоғам», «мемлекет», «үкімет», «өкімет», «ояз», «болыс», «уәкіл», «өкіл» и т.д.) являются востребованными и в наше время.
Общественно-политическая лексика занимает огромные пласты языка и имеет не менее широкие функциональные полномочия. Ее развитие неразрывно связано с историко-политическими этапами формирования общества, различными социально-экономическими ситуациями в стране, со становлением и совершенствованием письменной литературы, СМИ. Усиление функции общественно-политической лексики и активность ее употребления особенно возрастают благодаря письменным источникам, в т.ч. и СМИ.
Каждая фаза общественного развития оставляет свой след в истории языка. В определенной формации иные слова относительно скоро переходят в разряд историзмов. Другие «долгожители», длительное время находясь в активном обороте общенародного языка, становятся атрибутами повседневной речи. Их трудно отличить (без тщательного изучения) от общеупотребительной лексики. Обычно эти слова формируются в соответствии с правилами словообразования языка-реципиента («хан, қараша, қағанат, ұлыс, тайпа, ру, бай, кедей, шаруа, шаруашылық» и т.д.) или подчиняются его звуко-буквенной системе (по аналогии с «қоғам, саясат, патша, сұлтан, мырза, болыс, ояз, пошта, поштабай, әкім, әкімшілік, мекеме, кеңсе, қызмет, мәртебе, дәреже» и т.д). Иноязычный характер данных слов трудно предугадать без предварительного этимологического анализа. Так, газета «Алаш айнасы» в рубрике «Неизвестное об известном имени» писала: «Жомарт - исконно казахское имя, его можно истолковать как «щедрый, великодушный» . Но если верить исследованию Л.З.Рустемовой, данное слово образовано от сложения персидских «джәван» (молодой) и «мәрд» (смелый, храбрый) .
Состав общественно-политической лексики проф. Б. Момынова класифицирует следующим образом: «именные сочетания исконно казахских слов: ұлт кеңесі, билік дәлізі, билік тұтқасы, жоғары билік и т.д. Сочетания с одним иноязычным компонентом: саяси лидер, саяси күш, діни конфессия, билік Олимпі, саяси баспана, тіл саясаты, саяси шешім...Именные сочетания иноязычных слов: саяси реформа и т.д.» . Так, слово «дәліз», воспринимаемое как исконно казахское, на деле происходит от персидского «даһлиз», а «саяси», «діни», «саясат» имеют арабо-персидское происхождение.
С VІІІ века на казахской земле под влиянием Арабского халифата распространяется арабская письменность, через нее казахское языковое пространство обогатилось словами, имеющими отношение к науке, образованию, познанию мира, государственно-административной системе. Начиная с ХV века начинается новая эпоха развития арабской графики у тюрков. Тюркоязычные родо-племенные сообщества объединяются в отдельные государства, формируются нации. С указанного времени до конца ХІХ века казахи пользовались общетюркским книжным языком, основанном на арабской графике (чагатайским или старо-узбекским языками).
1870-1910 годы в издательствах Петербурга, Казани издавались и получили массовое распространение книги, проповедующие положения ислама; любовные дастаны, изложенные по мотивам «Тысячи и одной ночи», эпические, лиро-эпические, исторические сказания казахов. А.В.Васильев писал: «Путешествуя по степи, редко встретишь юрту без книг. Спрос на книги так велик, что одна книга на казахском языке десятки раз издается тысячными тиражами» . До колонизации имперской Россией, общетюркский книжный являлся также деловым языком периода ханско-административной системы управления.
Арабо-персидские общественно-политические слова, проникшие в казахский через различные письменные источники, несомненно, обогатили язык. Хоть на письме они сохраняли иноязычный характер (милләт, жамиғиат, қизмат, хукмет, ғаскер, маһкама и т.д.), в общенародной устной речи их звуквенный состав адаптировался к фонетике казахского языка (қоғам, нәсіл, бодан, болыс, ояз, сот, заңи т.д.). Впоследствии благодаря выпуску первых казахских газет «Түркістан уәляті» (1870-1883 гг.) и «Дала уәләяты» (1888-1902 гг.) данная лексика подверглась и графическим изменениям: слова стали писать в соответствии с правилами казахской орфографий.
Общественно значимые изменения, новости привносят в жизнь новые понятия и представления. Нация с определенно развитой письменной культурой своевременно находит им наименования на родном языке или адаптирует иноязычные выражения к системе языка-реципиента. У народов с несформировавшимся национальным алфавитом и орфографией заимствованная лексика претерпевает лишь незначительные изменения. Следовательно, сохранение первозданного варианта написания и произношения иноязычных слов есть признак несформированности национальной графической (орфографической) системы языка-реципиента. Ни язык, исторически сформированный, ни язык, находящийся на стадии становления в силу своих природных закономерностей не в состоянии принять чужеродное слово в первозданном виде. Особенно очевидна эта тенденция, когда словарный состав языка еще не так «заполонен» заимствованной лексикой.
«Казахский язык в основном развивался устно: казах впитал его с молоком и колыбельной матери, родной язык в крови казаха, вместе с ним он возмужал в ауле, играл на гриве коня, на спине верблюда, разливался песней, растекался лучами» . По этой причине до колонизаций Россией, до политики русификаций слова-инородцы были чужды казахскому языку, он с удивительной быстротой и точностью находил им эквиваленты.
Иноязычная лексика принимается без изменений языками, что пользуются чуждой своей природе, т.е. заимствованной графикой (орфографией). Так как они сохраняют письменный вариант первоисточника, далее эти письменные нормы закрепляются и в произношении, и в чтении, получают массовое распространение. Данный факт в свое время отмечен Х.Досмухамедулы .
Новые слова распространяются, в первую очередь, СМИ. Популизация данных слов, приобретение ими общенародного характера непосредственно связаны с развитием периодической печати. Конец ХІХ - начало ХХ веков в связи с выпуском газет «Дала уәләяті», «Түркістан уәләяті», «Серке», «Қазақ», «Қазақстан» и журналов «Айқап», «Шора», «Таң», «Шолпан» знаменуют собой период расцвета казахской печати. В стадии становления язык газет не отходил от канонов чагатайского языка. Но перед периодикой того времени стояла цель - стать идейным рупором для казахов, для чего нужно было писать на казахском. Особую роль в деле просвещения народа играли деятели Алаша. Так, Ахмет Байтурсынулы писал: «если любителям литературного языка просторечный казахский стиль газеты не нравится, просим нас извинить. Вещь для народа должна быть близкой для народа» .
В создании национального алфавита на основе арабской графики велика заслуга А.Байтурсынулы. Он, убежденный сторонник графической реформы в казахском языке, посвятил ряд статей данной проблеме: «Жазу тәртібі» («Порядок написания») , «Жазу мәселесі» («Проблемы написания) , «Дыбыстарды жіктеу туралы» («О классификации звуков») , «Емле туралы» («Об орфографии») , «Жоқшыға дерек» («Сведения незнающим») . Его первый букварь «Оқу құралы» («Учебное пособие») вышел в свет в 1912 году .
А. Байтурсынулы, взяв за основу исконную звуковую систему казахов, коренным образом преобразовал прежнюю письменность. Таким образом ученый способствовал тому, что тюркоязычные слова, арабизмы, персизмы теперь писали в соответствии с фонематикой казахского языка. Его новый алфавит был признан многими специалистами. «Вариант арабской графики А.Байтурсынова, адаптированный к закономерностям казахского языка, принят единодушно казахами, особенно учителями. Потому что графическая реформа Байтурсынова опирается на природу казахского языка, разработана на научной основе» . Его «төте жазу» - «прямое письмо» признали и высоко оценили наряду с отечественной интеллигенцией и ученые-лингвисты с мировыми именами .
Великий труд А. Байтурсынулы - казахский национальный алфавит и орфография широко применялись вплоть до 1929 года. С указанного года до 1940 года им пользовались наряду со свежепринятой латиницей. Далее алфавитом Байтурсынова пользовались избирательно, он (алфавит) сохранял свою жизнеспособность. Так, корифеи казахской литературы М.Ауезов и Г.Мусрепов хотя знали и латиницу, и кириллицу, большую часть рукописи писали «тоте жазу» А.Байтурсынулы. Эта письменность востребована и сегодня. Свыше миллиона наших соотечественников в КНР пользуются ею во многих общественных сферах.
В связи с политической страдой в 20-х годах ХХ века в 1928-29 годы казахский алфавит был переведен на латиницу из 29 букв. В выпускавшихся в те времена газетах и различных исторических документах иноязычные «сатсыйализм», «сатсыйалист», «кәмүніс», «балшабек», «репорма», «сәбет», «пебырал», «сабнарком», «пұртакол» писались в соответствии с орфоэпией казахского языка, так как в первое десятилетие Советской власти создавались вполне благоприятные условия для развития национальных языков. Но это было временной мерой для укрепления положительного имиджа Советов среди народов СССР. По мере приближения периода репрессий, срезавшего на корню весь интеллектуальный цвет наций, в силу снова входила политика русификаций. В 1926-1927 годы, во времена дискуссии о том, оставлять ли алфавит А.Байтурсынулы или эффективней перейти на латиницу, даже общественные споры проходили под подоплекой политики русификаций. Дело в том, что сама русская письменность основана на латинском (греческом) алфавите, поэтому в дальнейшем казахскую латиницу легко можно будет заменить русским письмом.
Все же в 1929 году официально закрепленные в Кызыл-Орде орфографические правила казахского языка, уже основанного на латинице, не сильно расходились с результатами реформы Байтурсынова . Причина - прямое участие в новой реформе деятелей Алаша, их идейное сопротивление введению в латинизированный «национальный» алфавит чужеродных казахскому звуков и букв. После репрессий ученых, в 1938 году, был принят свод новых орфографических правил, где политика русификаций проявилась уже явно:«ранее, из-за отсутствия в алфавите букв, слова искажались в письме, теперь же они будут написаны правильно согласными буквами х, в, ф. Например, теперь будут писать хат, хан, химиа, фазыл, вагон, совет. Азбука казахского литераурного языка включает 32 буквы». Новый документ не только послужил началом для игнорирования фонетических закономерностей языка и заимствованию лексики без ее адаптации в языке-реципиенте, но и препятствовал естественному процессу пополнения словарного состава.
С ноября месяца 1940 года казахский алфавит, уже переведенный на кириллицу, включал 41 букву, совершенствовались правила, разрешающие принятие иноязычной лексики без фонетических изменений. Последняя реформа языка приняла в казахский алфавит все звуки и буквы, присущие русскому. Теперь в казахском уже 42 буквы, которые служат для графической кальки русских слов. Парадокс сложившейся ситуации в том, что казахское общество так привыкло к новой письменности, что теперь кажется чуждой сама природа родного языка. «Стерта разительная разница между произношением и написанием слов» , «В казахском языке слова как пишутся, так и читаются» - такие «положительные» отзывы о современном состоянии казахского литературного языка порой можно услышать и от ученых-лингвистов. И все же современная политическая и экономическая ситуация сильно влияет на языковые процессы в обществе, формирует векторы развития языка как социального явления. Следовательно, выявление национальной самоидентичности казахского языка явление законное и веление времени.
Новая лексика (неологизмы) появляется в языке, чтобы обозначить какое-то новое понятие, явление. Примерами неологизмов ХХ века могут служить слова юниор, перфоманс, пиар, маркетинг, менеджмент и т.п.
Большинство неологизмов связано с развитием науки, техники, культуры, экономики, производственных отношений. Многие из этих слов прочно входят в жизнь, утрачивают свою новизну и переходят в активный словарный запас. Например, в 50-70-е годы появляется большое количество терминов, связанных с развитием космонавтики: космонавт, космодром, космовидение, телеметрия, космический корабль и др.; большинство этих слов в силу их актуальности очень быстро стали общеупотребительными и вошли в активный словарный запас.
Общественно-политическая лексика определялась ранее как группа слов, характерная для периодической печати и функционального публицистического стиля.
Можно выделить два основных типа заимствованных слов по времени заимствования. Первый тип - заимствования относительно старые, актуализированные в последние годы в связи с изменением политической и экономической системы России. Второй тип - заимствования новые, сделанные непосредственно в последние годы.
Характерным примером первого типа является, например, слово "президент". Вспомним, что М. С. Горбачев, еще на Съезде Народных Депутатов, поправил одного из выступающих, обратившегося к нему словами "господин президент", призвав к точности и объяснив, что "президент" - это другая должность, другая реалия и т.п. Заимствованное слово "президент" было актуальным, тогда как наименование иностранных политических и общественных реалий (например: "президент США", "президент Франции"). С тех пор ситуация изменилась, и экстралингвистические факторы сделали слово "президент" актуальным и для России ("Президент Российской Федерации", "Президент Татарстана" и т.п.). Такую же судьбу имеют слова мэр (фр. maire), префект (лат. praefectus - начальник), префектура, муниципалитет. Если в начале восьмидесятых годов ХХ-го века председателя горисполкома, например, и называли в приватных разговорах мэром, то сегодня слово мэр стало официальным титулом главы исполнительной власти в некоторых городах России ("мэр Москвы", "мэрия Москвы"). Впрочем, местами слово мэр сохранило свой сленговый оттенок: в некоторых городах России глава исполнительной городской власти носит титул "главы города", "председателя правительства города" и т.д., однако местные СМИ часто именуют его мэром, то ли задавая моду, то ли, напротив, следуя уже сложившейся. То же касается и, например, слова муниципалитет, которое часто употребляется в значении "орган исполнительной власти городского уровня", хотя официально эти органы, как правило, носят иные наименования: "администрация главы города", "мэрия", "правительство города", "городская администрация" (пример такого употребления слова "муниципалитет" см. // "Вечерний Ставрополь", №. 35, 23 февраля, 2001г.).
Вновь актуализировались сейчас и заимствования, сделанные еще задолго до Октябрьской революции и потерявшие свою актуальность с установлением советской власти. Таково, например, слово губернатор (лат. gubernator - рулевой, правитель), не только вернувшее себе актуальность, но и приобретшее новую актуальную сочетаемость: губернатор Ставропольского Края, например.
Очень часто сейчас упоминается в СМИ и в речи публичных политиков заимствованное слово олигарх (от гр. oligarchia - власть немногих), знакомое еще советским людям по учебникам истории древнего мира (ср. Спартанский олигархический союз) и произведениям классиков марксизма-ленинизма (ср. финансовая олигархия). Сегодня так называют крупных отечественных капиталистов, имеющих большое личное влияние на политический процесс. Как правило, олигархами называют в первую очередь владельцев мажоритарных пакетов акций крупных средств массовой информации.
Как новые воспринимаются сегодня массовым сознанием и некоторые заимствования, известные ранее лишь специалистам и зафиксированные в словарях как относящиеся к "буржуазному" праву и "буржуазной" действительности, но получившие в последнее десятилетие ХХ века широкое распространение в русском языке в связи с актуализацией для российской действительности обозначаемых ими понятий.
Таковы слова легитимный (лат. legitimus - законный; например: "Разве роспуск КПСС был конституционен? Нет, но он был легитимен..." // Новое время, №.40, 1993 г., с. 11), электорат (лат. elector - выбирающий; например: "У него стойкий электорат" (о Черепкове) // Комсомольская правда, 28 апреля 2001 г., с. 5) и т.п.
Говоря об общественно-политической лексике сегодня, мы можем распределить ее на следующие группы по сферам человеческой деятельности, откуда взяты те или иные слова в политическую речь, по сферам преимущественного употребления:
Экономические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ
Религиозные термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ
Рассмотрим выделенные типы общественно-политической лексики на конкретных примерах.
Слова собственно политического дискурса:
Номенклатурные наименования лиц:
Терминология электоральных и смежных технологий (политический маркетинг и т.д.):
Наименования политических партий, движений, идеологических течений и их членов (участников):
Политический жаргон:
Среди этих слов есть слова, являющиеся достаточно старыми заимствованиями, но актуализированные в последнее десятилетие ХХ века и приобретшие новые значения или оттенки значений. Слово олигарх, например, обозначает представителя крупного капитала, имеющего серьезное влияние на власть, политику и экономику страны. Ранее это слово не употреблялось за пределами работ по истории древнего мира, где обозначало каждого из соправителей древней Спарты в отдельности. Предположим, что употребляемое в последние годы в прессе слово олигарх (например: "КП РФ выступала от имени не столько представителей коммунистической идеологии, сколько электората, протестовавшего против засилья олигархов..."; "Российская газета", 23.06.2000), строго говоря, не является результатом развития дополнительного значения у слова олигарх, означающего спартанского правителя, а образовано от слова олигархия в словосочетании финансовая олигархия - политическое и экономическое господство кучки эксплуататоров-финансистов. Словосочетание это присутствовало почти в любом советском учебнике по новой истории, основам государства и права, политической экономии, однако в выделении специального слова для обозначения отдельного представителя финансовой олигархии не было нужды. Мы допускаем, что это слово могло встречаться в каких-нибудь специальных работах, но оно не было фактом общественного сознания. В последнее десятилетие ХХ века существование таких отдельных представителей отечественной финансовой олигархии стало значимым и заметным фактом для России и получило немедленное отражение в языке, прежде всего - в языке прессы.
Похожая ситуация и со словом электорат (народ как выборщики). В старых советских словарях иностранных слов эта лексема не зафиксирована, хотя слова электор (выборщик) и электоральный (выборный, избирательный) присутствуют уже в словаре Лехина и Петрова 1949 года. Легко предположить, что в каких-нибудь специальных работах однокоренное со словами электор и электоральный слово электорат встречалось уже тогда, но безусловным фактом остается то, что в активный словарный запас грамотных русскоговорящих людей оно вошло именно в девяностые годы двадцатого столетия, когда в России стали проводиться реальные выборы и электоральная функция населения стала по-настоящему актуальной. Пример конкретного использования слова "электоральный": "Одним из основных рейтингов является электоральный; хуже обстоит дело с электоральным антирейтингом..."; // "Комсомольская правда", 28.04.2001).
Именно в связи с заменой фиктивных советских выборов на реальную выборную систему, со становлением демократии в России актуализировались и приобрели новые значения, оттенки значений и новую сочетаемость и слова баллотироваться, рейтинг, популизм. В советское время было немыслимо говорить о рейтинге того или иного политика, т.к. советские политические деятели и политические деятели "братских" стран почитались почти как святые, а у святого не может быть рейтинга, политики же буржуазные воспринимались как враги, что тоже не предполагало наличия у них рейтинга. Нынешняя публичная состязательность российских политиков и их зависимость от избирателей (электората) сделали возможным сочетание слова рейтинг с именами конкретных российских политиков, актуализировали слово популизм ("Но ему не нужен такой популизм...; о Путине; "Ставропольская правда", 07.03.2000) и наполнили слово баллотироваться (выдвигать свою кандидатуру на выборах) реальным смыслом.
Новое значение получило и давно образованное от заимствованной основы слова "федеральный". То же можно сказать о словах регион, региональный. Оппозиция федеральный - региональный пришла на смену прежней союзный - республиканский (местный). Слово федеральный использовалось ранее преимущественно, когда речь шла о Соединенных Штатах Америки (федеральный закон, Федеральное Бюро Расследований и т.п.). В связи с новым государственным устройством России слово федеральный стало употребляться и по отношению к российским реалиям (федеральный закон, федеральные войска). Актуализация слова регион произошла в связи с необходимостью общего краткого обозначения для имеющих различные номенклатурные наименования территорий (субъектов федерации): республик, краев, областей, автономных округов и т.п.
Слова легитимный, нелегитимный встречались еще в произведениях русских публицистов начала ХХ века, но после установления советской власти стали достоянием лишь узкого круга специалистов. В конце ХХ века, в связи с оживлением политических процессов в России, эти слова появились на страницах российских периодических изданий. Буквальное значение слова легитимный - законный, но в последние годы в прессе оно чаще используется в значении "поддерживаемый большинством политически активного населения". Например: "Разве роспуск КПСС был конституционен? Нет, но он был легитимен..." (Новое время, №. 40, 1993 г.). Если же придерживаться первоначального значения слова легитимный, то получится, что данное высказывание содержит оксюморон.
Слово сепаратисты (сторонники отделения какой-либо территории от государства, в которое эта территория официально входит) ранее могло использоваться, только если речь шла о Пенджабе, Кашмире, Ольстере или, например, "Государстве Шан" в Мьянме. События в Чечне сделали это слово одним из самых употребляемых заимствованных слов в российской прессе девяностых.
Слово инаугурация, обозначающее официальное (часто - торжественное) вступление в должность главы государства, также является новым для общественно-политической лексики российских СМИ.
Экономические термины, употребляемые в общественно-политическом дискурсе СМИ:
Особенное место в ряду этих терминов занимают слова приватизация (перевод в частную собственность) и ваучер (приватизационный чек). Оппозиционная пресса употребляет первое из них, как правило, с устойчивым эпитетом грабительская, и, что интересно, лояльная пресса часто с ней в этом соглашается, изредка лишь заменяя этот эпитет на топорная, бездарная или дикая.
С августа 1997 года, после серьезного кризиса неплатежей, в русский язык прочно вошел экономический термин дефолт (от англ. default - невыполнение обязательств, особенно денежных).
Термины инвестиции, инфляция, эмиссия, бизнес, фирма, коммерциализация давно присутствуют в русском языке, но актуализированы в последнее десятилетие.
Совершенно новым для русского языка является слово бренд (от англ. brand - тавро, клеймо, фабричная марка) - торговая марка. Слово бренд используют, в том числе и в политическом дискурсе. Например: "... имя Путина стало едва ли не торговой маркой, брендом..." (СГВ)
Наименования предприятий, организаций, трестов, объединений различных форм собственности, специализирующиеся в разных областях деятельности и хозяйствования. Например: консалтинг, холдинг, - это новые для русского языка слова, пришедшие из английского. Consulting - консультирующий. Holding - арендованный участок земли, владение акциями.
Новым является и слово дилер - коммерческий представитель.
Технические термины, которые обозначают реалии, имеющие большую общественную значимость:
Интернет - глобальная нецентрализованная компьютерная информационная сеть, ставшая в последнее время очень важным фактором общественной и политической жизни.
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Жданова Лариса Александровна. Общественно-политическая лексика: Структура и динамика: диссертация... кандидата филологических наук: 10.02.01. - Москва, 1996. - 224 с. РГБ ОД,
Введение
ГЛАВА 1. История изучения общественно-политической лексики и принципы ее выделения и описания. 13
1 . Основные подходы к изучению общественно-политической лексики в лингвистической традиции. 13
2. Теоретический аппарат. 17
3. Принципы выделения и описания общественно-политической лексики. 18
4. Полевая структура общественно-политической лексики и способы ее представления и описания. 25
5. Возможности системного (параметрического) анализа общественно-политической лексики. 29
ГЛАВА 2. Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты). 36
1. Общие замечания. 36
2. Власть: языковое значение и концепт. 38
3. Государство: языковое значение и концепт. 57
4. Общество: языковое значение и концепт. 65
5. Народ и нация: соотношение понятий и концептов. 75
6. Выводы. 86
ГЛАВА 3. Общественно-политическая лексика в узком смысле. 88
1. Центральный дескриптор "власть". 88
2. Центральный дескриптор "государство". 91
3. Центральный дескриптор"общество"
ГЛАВА 4. Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект. 106
1. Неактуальная лексика. 108
2. Актуальная лексика. 114
2.1. Универсальная оценочная лексика. 114
2.2. Советизмы. 124
3. Выводы. 135
ГЛАВА 5. Тематическая лексика. 138
1. ПРАВО. 139
2. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА. 144
3. ВОЕННАЯ СФЕРА (АРМИЯ). 147
4. ЭКОНОМИКА. 149
5. АДМИНИСТРАТИВНАЯ СФЕРА. 150
6. ФИЛОСОФИЯ. 154
7. РЕЛИГИЯ. 155
8. Выводы. 157
ГЛАВА 6. Несобственно общественно-политическая лексика. 160
1. Общие замечания. 160
2. Субъекты властного отношения (А). 163
3. Объекты властного отношения (В). 168
4. Негативное отношение А к В. 171
5. Позитивное отношение А к В. 178
6. Негативное отношние В к А. 181
7. Позитивное отношение В к А. 185
8. Выводы. 189
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 191
БИБЛИОГРАФИЯ. 201
ПРИЛОЖЕНИЕ. 220
Введение к работе
Настоящая работа посвящена общественно-политической лексике (далее -ОПЛ) - той части лексикона русского языка, которая предназначена для вербализации общественно-политических (ОП) отношений и их языкового моделирования. Несмотря на большое количество специальных исследований, ОПЛ не определена в своем составе, структурной организации и динамическом потенциале.
Актуальность работы. В настоящее время ОПЛ претерпевает значительные изменения. Расширяется круг ее пользователей, формируется новый политический язык. ОПЛ привлекала внимание лингвистов с первых послереволюционных лет, она вызывает повышенный интерес и сейчас. В настоящее время назрела необходимость такого описания ОПЛ, которое позволило бы выявить ее структурные особенности и динамический потенциал. В ОПЛ отражаются данные языком способы представления общественно-политических отношений и мышления о них. Исследование ОПЛ составляет часть актуальной в современной лингвистике проблемы построения "наивно-языковой" картины мира.
Цель исследования состоит в определении состава ОПЛ, выявлении ее структуры и динамических процессов, в исследовании представлений об общественно-политических отношениях в русском языковом сознании, в "картине мира" носителей языка, в выработке подходов к построению словаря ОПЛ тезаурусного типа.
Методы исследования. В работе использованы методы, принятые в лексикологии, в лексикографической практике и в системно-структурном описании языковых явлений: компонентный и дистрибутивный анализ, толкование и интерпретация, параметрический (многомерный) анализ по дифференцирующим признакам и анализ через полевую структуру. Центральным является метод концептуального анализа, соответствующий цели исследования.
Научная новизна работы состоит в том, что в работе применен ономасиологический подход к выделению ОПЛ, определены ее границы и состав, впервые произведен анализ ключевых концептов "власть", "государство", "общество", "народ", "нация",
определяющих моделирование общественно-политических отношений в русском языковом сознании, выделена гибкая полевая структура ОПЛ с центром в виде собственно ОПЛ и трех прилегающих зон: идеологической, тематической и несобственно ОП лексики; выявлены интегральные принципы структурной организации ОПЛ в целом и специфические принципы, присущие центру и прилегающим зонам, раскрыты динамические потенции ОПЛ на фоне устойчивости во времени.
Эмпирическая база диссертационного исследования. Прищ^гые в лингвистике подходы к изучению ОПЛ: содержательно-тематический, коннотативный, функционально-стилистический - исходят из того, что словарь ОПЛ задан заранее. Эмпирическая база исследования сложилась на основе ономасиологического подхода к выделению ОПЛ. Опираясь на общепринятое определение общественно-политических отношений, мы выделили в нем семантическую доминанту - интерсубъектное отношение ARB, где R - властное отношение, А и В - субъект и объект отношения власти. По четырехтомному "Словарю русского языка" (МАСу) 1987 года издания была сделана выборка, насчитывающая около 7000 слов, в значениях которых присутствует семантика властного интерсубъектного отношения ARB. Данная выборка была определена как состав ОПЛ за 1985 год и как точка отсчета, по отношению к которой определяется развитие ОПЛ. Базой для исследования динамических процессов в ОПЛ явились словоупотребления в текстах периодической печати последних лет. Для анализа концептуальных доминант ОПЛ также привлекались тексты средств массовой информации, данные словарей.
Научная и практическая ценность работы. Научная ценность работы заключается в выработке новой концепции ОПЛ, в комплексном описании структурной организации и динамики ОПЛ, в применении метода концептуального анализа и выделении ключевых концептов ОПЛ в наивно-языковой "картине мира".
Результаты работы могут быть использованы в лексикологии и лексикографической практике, в стилистике и в социолингвистике при изучении средств массовой информации и изучении роли языка в формировании общественного мнения.
Полученные данные могут найти применение при разработке вузовских курсов, спецкурсов и спецсеминаров по лексике и лексической семантике, стилистике и ис-
тории русского литературного языка XX века, в преподавании русского языка как иностранного.
Основные положения и структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, в которое включены списки слов, не вошедшие в основной корпус работы.
Во Введении обосновывается выбор темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.
В главе 1 "История изучения ОПЛ и принципы ее выделения и описания" обсуждаются основные подходы к изучению ОПЛ, выдвинутые в лингвистической традиции, предлагается ономасиологический подход к выделению ОПЛ и дается общая характеристика структуры ОПЛ, определяется используемый в работе понятийный аппарат.
Полнозначное слово относится к ОПЛ в широком смысле, если в его значении в том или ином виде представлено властное интерсубъектное отношение ARB. Выражение смыслов: властное отношение, субъект власти, объект власти - определяет внешние границы ОПЛ в широком смысле и ее внутреннюю стратификацию. Ключевыми концептами ОПЛ признаются "власть", "государство", "общество", значимыми для структуры ОПЛ являются концепты народа и нации.
В составе ОПЛ выделяются 4 зоны:
1-я зона - собственно ОПЛ (ОПЛ в узком смысле). Собственно ОПЛ - это политическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено в ней с указанием на сферу его реализации - государство. К ОПЛ в узком смысле относятся прямые номинации лиц, мест, явлений, структур, формирующих политическую жизнь социума {референдум, партия, крестьянство, президент, указ, мэрия и под.).
2 зона - идеологическая лексика. Выражение властного отношения сопряжено с аксиологическими смыслами {тоталитаризм, режим, имперский) и прагматическим компонентом значения, обозначенным как "ангажированность", отражающим при-крепленность слова к конкретной исторической эпохе, закрепленность слова в лексиконе конкретной властной системы {райком, генсек, малосознательный, высокоидейный
как элементы "советского" языка). Идеологическая лексика - маркер политической позиции говорящего и идеологической направленности текста.
3-я зона - тематическая лексика. Эта лексика прежде всего обозначает сферы и формы проявления общественной жизни (армия, экономика, административная сфера, внешняя политика и др.), реализация которых предполагает соотнесение с интерсубъектным отношением ARB.
4-я зона - несобственно ОПЛ ("периферийная" ОПЛ). Несобственно ОПЛ описывает властные отношения в целом, безотносительно к сфере реализации (подчинять, гнет, повиноваться, разрешение), либо специфическую (но не государственно-политическую) сферу реализации властного отношения (муштра, команда, капитан). По традиции эта лексика не включается в состав ОПЛ. Но семантика и систематическое соотнесение несобственно ОПЛ с ОП жизнью, в том числе метафорические переносы, разветвленные взаимосвязи между всеми словами, обозначающими властное отношение, являются основанием для рассмотрения этой лексики в рамках ОПЛ.
Таким образом, ОПЛ в широком смысле выделяется по семантическому критерию, имеет полевую структуру, которую можно представить в виде вписанных друг в друга концентрических кругов: в центре находится ОПЛ в узком смысле, далее - идеологическая, тематическая и несобственно ОП лексика.
Структурная организация ОПЛ определяется наличием сквозных, то есть относящихся ко всем зонам ОПЛ характеризующих признаков и доминантных принципов, свойственных каждой отдельной зоне. К сквозным характеристикам относятся: 1) различение в каждой из зон актуальной / неактуальной лексики (так, для 1985 года актуальными являлись горком, генсек, пионер, а неактуальными - князь, рейхстаг, скаут, управа). Неактуальная лексика - резервный фонд наименований, востребуемых в случае необходимости (например, в настоящее время - для создания новой номенклатуры обозначений субъектов государственной власти: президент, парламент, мэр, префект, губернатор). 2) степень проницаемости (открытость / закрытость) лексических пластов. Четыре зоны ОПЛ имеют разную способность к редукции, расширению, смене своего состава, что определяет их изменение во времени.
Зоны ОПЛ и выделенные в них группы разнятся также по объему словника, по соотношению исконной и заимствованной лексики, по частеречному соотношению, по объему производных и непроизводных слов и представительности словообразовательных рядов, по системным лексическим характеристикам (многозначность, синонимия, антонимия, конверсия).
Сходства и различия внутри полевой структуры ОПЛ, выявляемые через комплексный (параметрический) анализ, позволяют конкретизировать представления о структуре ОПЛ в широком смысле.
Гибкость и дифференцированность ОПЛ проявляется в выделении специфических доминантных принципов структурной организации, важных для отдельных зон. ОПЛ в узком смысле группируется вокруг ключевых концептов, для идеологической лексики важен функционально-прагматический аспект, для тематической - номинативный, а для несобственно ОПЛ - то, что можно назвать детализацией актантной структуры, то есть соотнесенность ОП лексем с одним из компонентов властного отношения ARB и особая "проработанность" субъектов, объектов и типичных предикатов, в которых представлена семантика властного отношения.
Во 2-й главе " Концептуальные доминанты общественно-политической лексики (ключевые концепты)" анализируются концептуальные доминанты ОПЛ (концепты "власть", "государство", "общество", а также "народ" и "нация"), выявляются их характеристики, значимые для всей ОПЛ в целом (концепт власти) или ее фрагментов, метафоры, в терминах которых они структурируются, исследуются особенности семантики и сочетаемости соответствующих лексем.
Ключевые концепты отражают представления языкового сознания об общественно-политической сфере жизни. Они представляют в "снятом" виде всю ОПЛ, ибо вербализуют модель властного отношенения, субъекта и объекта власти. Вследствие этого они являются дескрипторами (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе) трех основных лексических блоков, выделенных в составе собственно ОПЛ.
В 3-й главе "Общественно-политическая лексика в узком смысле" рассматривается собственно ОПЛ. Для центра полевой структуры ОПЛ характерно то, что он структурируется непосредственно ключевыми концептами "власть", "государство" и "общество", которые выступают как дескрипторы трех лексических блоков. В блок с дескриптором "власть", входят лексические группы, передающие властное отношение (власть, полновластие, единовластие, господство), называющие формы правления (диктатура, демократия, монархия), передающие отношение личности к власти (верноподданный, диссидент). Лексический блок с дескриптором "государство" является наиболее проработанным, членимым. Здесь выделяются названия субъектов государственной власти разных уровней (президиум, депутат, министр) и атрибутов гос. власти (герб, гимн, флаг), nomina locis (исполком, мэрия, префектура), названия действий и изъявлений гос. власти (реформа, указ, декрет), действий личности и социума по отношению к гос. власти (митинг, забастовка, свергнуть, выборы, баллотироваться), административно-политического деления государства (республика, автономия), взаимоотношений между образованиями внутри государства (автономия, колония, федерация). В лексическом блоке с дескриптором "общество" представлены группы слов, в которых передается двоякое членение общества: стратификационное ("классы": крестьянство, пролетариат, феодал) и деление по признаку партийной принадлежности (компартия, большевик, фракция, лейборист, эсер), а также группы, организованные концептами народа (всенародный, референдум, народный) и нации (национальный, апартеид, гетто, шовинизм).
В 4-й главе "Идеологическая лексика. Функционально-прагматический аспект" рассматриваются слова, включающие в свой семантический со -ав помимо дескриптивного прагматические значения ("ангажированность" и / или аксиологические смыслы). Идеологическая лексика демонстрирует сочетание структурных признаков с прикрепленностью к определенному историческому периоду, которая является для нее определяющей. Будучи ориентирована на конкретную властную систему и ее идеоло-
гию, эта лексика может быть оптимальным образом классифицирована через указание на такую систему. В рамках "идеологической" выделена лексика четырех властных систем: "монархия" {порфироносец, вельможа, комплот, опала), "рев. диктатура" {сходка, буденновец, нэпман, чекист), "советизмы" {партком, октябренок, вредительство, идейный) и постсоветская лексика {команда, ускорение, красно-коричневый). В "советской" лексике выделяются обозначения реалии {горком, пионер), оценочные советизмы {вредитель, безыдейный), представлены советизмы-штампы {социалистический лагерь, цитадель коммунизма). Также в идеологической выделяется универсальная оценочная лексика, способная обслуживать различные властные системы и, соответственно, обладающая отличными от "ангажированной" лексики динамическими характеристиками {тоталитаризм, путч, реакция, провокатор, оккупант и освободитель, отчизна, свободомыслие).
В 5-й главе "Тематическая лексика" выделяются семь групп, описывающих следующие сферы общественной жизни: право, внешняя политика, экономика, религия, философия, военная и административная сфера. Все группы сформированы по тематическому принципу, представляют из себя открытые структуры, характеризуются высокой степенью системности, терминологичностью. Таким образом, третья зона ОПЛ классифицирована по тематическому принципу и неоднородна с точки зрения своей близости к центру ОПЛ.
В 6-й главе "Несобственно общественно-политическая лексика" рассматриваются те слова, которые описывают властное отношение вообще, вне зависимости от сферы его реализации, либо относятся к специфической (но не государственно-политической) сфере реализации властного отношения. Практически вся ОПЛ м" кет быть охарактеризована с точки зрения основного властного отношения (соотнесенности слов с одним из его компонентов), но именно в несобственно ОПЛ эта соотнесенность прослеживается наиболее четко. Поэтому именно эта лексика предоставляет возможность выявить и исчислить основные типы взаимоотношений меж-
ду субъектом и объектом власти, в других зонах ОПЛ представленные неявно (в модифицированном виде) либо неполно. Взаимоотношения между А и В могут быть охарактеризованы как нормативные (нейтральные), позитивные и негативные. В связи с этим актуализируются представления о норме власти, правах и обязанностях ее обладателя. Исполнение властного отношения в пределах нормы не коннотировано, тогда как невыполнение обязанностей и особенно превышение субъектом власти своих полномочий оцениваются однозначно отрицательно.
В рамках несобственно ОПЛ представлены различные возможные "сценарии" и коллизии взаимоотношений субъекта и объекта власти, причем из-за преимущественной неспецифичности лексем можно говорить о властных отношениях вообще. Несобственно ОПЛ по преимуществу предикатна. Все ее лексическое многообразие может быть сведено в рамках выделенных типов взаимоотношений А и В к ограниченному списку типичных предикатов, частично пересекающихся с речевыми актами.
Динамический потенциал ОПЛ, рассматриваемый, с одной стороны, как переход слов из актуального состава в неактуальный и наоборот, а с другой - как способность к перемещениям во внутреннем пространстве ОПЛ, к систематическому образованию переносных значений, к изменению денотата, обсуждается параллельно анализу структурных особенностей группы, будучи детерминирован последними. Разделы, посвященные динамическому аспекту, внедрены в текст каждой из глав. Полученные в результате исследования данные о структурных особенностях и динамическом потенциале ОПЛ обобщаются в Заключении.
Библиография состоит из двух частей: литературы, непосредственно используемой в диссертационном исследовании, и списка работ, составляющих историю изучения ОПЛ.
Апробация результатов исследования.
Основные положения диссертации получили отражение в докладах и сообщениях на конференциях, а также в публикациях. Конференции:
Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы (28 -30 мая 1990г., г. Москва, Институт языкознания АН СССР).
Семантика языковых единиц (3-5 марта 1992г., г. Москва, Ш-я Межвузовская конференция кафедры русского языка МГЗПИ).
Публикации:
милосердие II Концептуальный анализ: методы, результаты, перспективы. Тезисы конференции. - М.: Институт языкознания АН СССР, - 1990, - с: 32-33.
Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. "Культурное слово" милосердие II Логический анализ языка. Культурные концепты. - М.: Наука, - 1991, - с: 56-61.
Жданова Л.А.,Ревзина О.Г. Власть: языковое значение и концепт // Семантика языковых единиц. Материалы Ш-й Межвузовской научно-исследовательской конференции, чЛ. Лексическая семантика. - М., - 1992, с: 44-47.
Жданова Л.А. Опыт построения тезауруса общественно-политической лексики. Деп. в ИНИОН РАН, № 47424 от 17.12.1992г. - М., - 1992, 39с.
Общество: языковое значение и концепт (в печати).
Общественно-политической лексике посвящено очень большое количество исследований (примерный список работ см. в Библиографии), однако их число не отражает реального положения дел в изучении этой лексической подсистемы. Несмотря н? многочисленность работ, собственно языковым особенностям этой группы лексики уделено недостаточно внимания.
Надо отметить, что ОПЛ в силу своей специфики до недавнего времени зачастую рассматривалась под таким углом зрения, который препятствовал собственно языковому анализу, изучение лингвистических особенностей подменялось в большинстве случаев пропагандистскими штампами.
Изучение ОПЛ в отечественном языкознании имеет три аспекта: синхронно-описательный, диахронический, или исторический, и типологический. Основная масса исследований выполнена в рамках первого подхода. Общественно-языковые процессы в диахроническом плане являются объектом рассмотрения в основном применительно к чрезвычайно важному для данной темы периоду революционного и послереволюционного времени. Собственно история ОПЛ, можно сказать, осталась вне поля зрения отечественных лингвистов. Специальных исследований по этой теме мало, посвящены они, как правило, отдельным фрагментам этой лексической подсистемы [Максимова, 1956, 1958], [Коготкова, 1971], [Патралова, 1986], [Самкова, 1955], истории отдельных слов [Алексеев, 1972], [Баш, 1981], [Протченко, 1965] или же (наибольшее количество исследований) месту ОПЛ в различных художественных и публицистических произведениях [Шведова, 1951], [Бельчиков, 1954], [Веселитский, 1972, 1974], [Колосова, 1986] и Др.
Что касается типологического аспекта, то он в специальной литературе учитывается в двух Іванах: в связи со сравнительным рассмотрением ОПЛ в русском и других языках [Володина, 1981],[Дубровченко, Хрипун, 1987], [Тошович, 1988] и в плане преподавания русского языка как иностранного, развития лингводидактики [Дианова, Шиманская, 1968], [Лобков, 1987],[Мельник, 1964],[Прохорова, Бадин, Елизаров, 1988] и др.
В лингвистической литературе обсуждаются способы лексикографических представлений ОПЛ [Голованевский, 1974], [Капралова, 1976, 1984], [Крючкова. 1988], [Пинчук, Звада, 1988] и др.
В истории изучения ОПЛ русского языка могут быть выделены два основных периода:
Первый - с 1917 до начала 50-х годов, когда ОПЛ не являлась объектом специального изучения, хотя и находилась в центре внимания отечественных лингвистов с первых же послереволюционных лет;
Второй - с начала 50-х годов, когда эта лексико-семантическая подсистема обособилась в качестве отдельного предмета исследования и возник сам термин "общественно-политическая лексика", и до вплоть до настоящего времени.
В настоящее время ОПЛ вновь возвращается в сферу интереса лингвистов, уже на качественно новом уровне. Так, большое внимание сейчас уделяется политической метафорике [Баранов, Караулов, 1991, 1993].
В работах российских лингвистов, посвященных языку революционной эпохи [Баранников, 1919], [Винокур, 1923], [Горнфельд, 1927], [Карцевский, 1923], [Поливанов, 1928], [Селищев,1928], [Солонино, 1929] , [Шор, 1928, 1929] , [Щерба, 1925] и др., содержится много ценных наблюдений, представляющих сейчас особый интерес. Грандиозные изменения, вызванные революцией 1917 года, сделали на некоторое время нестабильной стилистическую систему русского языка и включали в себя в качестве важнейшей составляющей явления, связанные с ОПЛ. Эти процессы во многом близки происходящему в настоящее время, что объясняет актуальность указанных работ.
Изучение ОПЛ как специфической лексической подсистемы (с начала 50-х годов) имеет свою проблематику, ставшую в каком-то смысле традиционной. Сам характер этой проблематики косвенно отражает специфические явления, связанные с ОПЛ. Центральным в изучении ОПЛ был и остается по сей день вопрос о ее определении, о сути понятия, составе группы. Выдвигались разные критерии для выделения данного лексического таста, о чако, обобщив все разнообразие выдвигаемых в ней критериев, можно выделить три основных подхода:
1) номинативный, или содержательно-тематический - в основу кладется номинативное содержание [Бельчиков, 1954], [Бурячок, 1983], [Капралова, 1974], [Мильшин, 1963], [Мурадова, 1986], [Протченко, 1965, 1985] и др.
2) коннотативный - признаком принадлежности к ОПЛ является особая сема "идеологичности" и тесно связанной с ней оценки [Гарбовский, 1989], [Говердовский, 1986], [Голованевский, 1989], [Крючкова, 1983, 1985, 1989], [Маров, Марова, 1977], [Медникова, 1986], [Туркин, 1975], [Сивко, 1986] и др. В рамках этого подхода использовался метод компонентного анализа [Николаев, 1971, 1979], [Капралова, 1985] и др.
3) функционально-стилистический - в основу кладется употребление в определенных видах текстов, стилистическая маркированность, принадлежность к определенному функциональному стилю. Наибольшее количество исследований посвящено бытованию и роли ОПЛ в публицистическом стиле речи, в основном - в языке средств массовой коммуникации [Дианова, Шиманская, 1968], [Костомаров, 1971], [Лобков, 1987], [Розенталь, 1975], [Солганик, 1967, 1977, 1981, 1988], [Трескова, 1988] и др.
В нескольких работах ОПЛ рассматривается в официально-деловом стиле речи [Патралова, 1986], [Тимошенко, 1987], достаточно много работ об ОПЛ в произведениях различных авторов (как публицистических, так и художественных) [Акимова, 1978], [Ермолаева, 1953], [Воробьева, Швец, 1985], [Кривонкина, 1953], [Сенин, 1955], [Якубовская, 1987] и другие.
Хотя каждый из перечисленных подходов не является самодостаточным, в них получает отражение определенная языковая реальность, т.е. специфические черты ОПЛ. Недостатком существующих работ, посвященных этой лексической группе, является то, что большинство исследователей не выходит за рамки избранного подхода и, таким образом, ограничивается односторонним ее описанием.
Власть относится к числу универсальных понятий, выработанных человечеством. По критерию глобальности власть сопоставима с концептами судьбы, жизни, времени и под. В концептуальной организации власть отражает представления носителей языка о межличностных отношениях, об организации человеческого сообщества.
Прототипические признаки.
Власть в широком смысле (власть-1) определяется как право и возможность распоряжаться кем-либо, чем-либо, подчинять своей воле [Ожегов, 1990, с.90]. В этом определении отражены представления о составляющих понятия1: власть - это интерсубъектное отношение типа ARB, где А и В связаны особым образом (особым, властным отношением). А и В изначально неравноправны: для осуществления отношения ARB участнику А необходимо иметь на это право и возможность (конфликт этих двух составляющих отражен в высказывании: Фактически у него нет никакой власти - то есть есть право, но нет возможности), а также намерение (Ср. лаконичное определение В.И.Даля: власть - право, сила и воля над чем [Даль, т.1, с.213]. Следует отметить, что В в отношении ARB никак не охарактеризован. Иными словами, для осуществления отношения ARB необходимы дополнительные предпосылки, связанные с А, но не имеет значения согласие или готовность В подчиниться А. Власть - абстрактное имя, то есть обозначающее явление не чувственно, а умопостигаемое и, следовательно, стремящееся на уровне языкового сознания к "овеществлению" и концептуализации. Чтобы говорить о власти (и думать о ней), нужно пользоваться неким языком, смоделировать ситуацию власти. Основными прототипическими признаками концепта власти, сличением с которыми конкретное отношение опознается как властное, являются: наличие двух участников (субъекта и объекта власти), отношение неравновесного баланса между ними (неравноправие), мотивированность действий В желанием и силой А. Властное отношение имеет временную протяженность (начало и конец).
Власть: сферы действия.
Властные отношения распространяются как на личную (семейную) сферу (ср. власть родителей), так и на разнообразные организации, социальные структуры, в которых осуществляется жизнь общества {власть начальника, банкира, монополий). Частным случаем реализации властных отношений является госудгрственно-политическое управление. Таким образом, право на власть может быть природным {власть отца), регламентированным общественными установлениями {начальника), а также некоторыми другими факторами (деньги - власть банкира и пр.). Сам характер регламентированности определенным образом модифицирует общий концепт власти. Так, например, родительская власть имеет непреходящий характер, государственная - переменный.
Важнейшей сферой действия властных отношений является государственно-политическое управление обществом. Эта сфера настолько значима, что в толковых словарях выделяется отдельное значение слова власть {власть-2): право и возможность управления государством [ССРЛЯ, т.1, с.304]; политическое господство, государственное управление и его органы [Ожегов, 1990, с.90]. Однако мыслительная фактура понятия во многом совпадает с властью-1, частным случаем, проявлением которой и является власть-2. Специфичность некоторых характеристик власти-2 обусловлена тем, что власть-2 соотносится с более узким фрагментом действительности, нежели властъ-1, обозначающая властное отношение независимо от сферы его реализации.
Здесь значим также прагматический фактор: область государственно-политического управления является наиболее распространенной и общественно значимой сферой реализации властных отношений. Следствием этого является закрепление за абсолютивным словоупотреблением политических смыслов - при отсутствии в контексте указаний на характер, сферу реализации власти власть понимается как государственная власть {Власть до настоящего времени сама еще не определилась, как ей поступить...[МП, 26 апр, 1995, с. 10] VS: Мать пыталась утвердить свою власть над сыном; Опыт власти каждый человек приобретает с детства до глубокой старости в повседневной жизни [МП, 18 янв. 1995, с. 14].
Принадлежащими к ОП лексике в узком смысле (к собственно ОПЛ) признаются такие слова, в семантике которых выражение властного отношения сопряжено с указанием на сферу его реализации - государственно-политическую жизнь общества, а власть предстает как государственная власть.
Концептуальные доминанты власть, государство, общество значимы для всей ОПЛ (ОПЛ в широком смысле), но именно собственно ОПЛ структурируется непосредственно ключевыми концептами. Вследствие этого именно они являются центральными дескрипторами собственно ОПЛ (смысловыми единицами, группирующими вокруг себя слова в тезаурусе).
Дескрипторы власть, государство, общество формируют в составе собственно ОПЛ три основных лексических блока, каждый из которых, в свою очередь, дробится на более мелкие лексические объединения (группы), обозначенные в работе арабскими цифрами. И между блоками, и внутри них (между группами) существуют различные отношения, которые могут быть выявлены путем параметрического анализа.
Центральный дескриптор власть.
1. Отношение власти. Концепт власть, структурируя всю ОПЛ, организует одновременно внутри нее лексические общности разного порядка: является одним из центральных дескрипторов, формируя один из трех основных лексических блоков в составе собственно ОПЛ, в нем является также доминантой группы слов, так или иначе обозначающих властное отношение (R в ARB):
безвластие безвластный
верховенство
властвование властвовать властный власть
возглавить возглавлять возглавляться
всевластие всевластный
главенство главенствовать
господство
двоевластие
единовластие единовластный
единоначалие
многовластие
многоначалие
полновластие полновластный
Группа закрытого характера, включающая исконную лексику, по преимуществу неспецифичную, предикатную. Многие слова имеют внутреннюю форму (ВФ), соответствующую метафорическим представлениям власти (вертикальная ориентация, власть как субстанция и пр.). Характер производности позволяет уточнить "наивные" предстгУчения о концепте власти. В группе наблюдается богатство дериватов при ограниченности корней (власть, глава, верх). Группа представляет из себя жесткую малопроницаемую структуру в силу тесной взаимосвязи всех членов (деривационной, семантической и метафорической).
Будучи концептуальным центром, ядром всей ОПЛ, эта группа имеет в то же время точки соприкосновения с несобственно ОПЛ (господство, главенство), так как составляющие ее слова в основном неспецифичны, способны описывать любую сферу реализациии властного отношения.
Неактуальный состав группы представлен словами единодержавие и единодержавный. Слова этой группы, выражая общие, универсальные понятия, проходят через все политические системы и, соответственно, без изменений сохранили свою актуальность до сих пор.
